Но из самого большого дома-яйца ко мне уже двигалась процессия.
Больше всего это напоминало какой-то странный крёстный ход: ко мне
спешил десяток ящериц, но шли они согнувшись в три погибели. Эти
ящеролюди были пожилыми, явно деревенские старейшины. Возглавлял
процессию ящер с побелевшей от старости чешуей и громадной головой.
Видимо, самый древний и самый умный здесь.
Старик тащил в руках громадное блюдо, а на блюде у него лежал
румяный каравай. Определенно испекли ночью, специально готовясь к
моему приходу. Каравай был странной формы — приглядевшись, я с
ужасом осознал, что этот ритуальный хлеб изображает детеныша
ящеролюда в натуральную величину, типа того, которого я только что
держал на руках.
Вместо глаз у хлебного детеныша были мелкие печеные яблоки, сам
каравай был посыпан ароматными травами и крупной солью. Рядом с ним
на блюде стояла еще солонка, а еще стакан с каким-то травяным
самогоном.
Достигнув меня, старейшины повалились на колени. Самый древний
ящер дрожащими руками протянул мне блюдо:
— Отведай, человек! Пощ-щщади! Возьми этого хлебного детеныша
вмессс-сто настоящих!
Вот чего я не ожидал, так это встречи буквальными хлебом-солью.
Судя по всему, эти ящеры так боялись людей, что даже придумали
специальный откупной ритуал. Так дикари обычно режут барана, если
кто-то в семье заболеет, чтобы боги забрали барашка, а не больного
родича.
Наверное я слишком много не себя брал, но... Я ведь и правда
смертельно устал, а при виде румяного каравая у меня свело
судорогой голодный желудок. Тем более что ароматы этот каравай
распространял просто потрясающие.
Так что я решил не мяться. Я оторвал хлебному детенышу кусок
щеки, потом макнул его в соль и с наслаждением отправил в рот.
Каравай оказался удивительно вкусным. Возможно все дело было в
голоде, но мне показалось, что ничего более прекрасного я не жрал в
своей жизни. Я торопливо прожевал и проглотил кусок хлеба, а жители
села снова зашипели на все голоса, но на этот раз явно с
облегчением.
— Будь нашшш-шим гостем, человек! — всшипел белесый старейшина,
— Возьми, что хочешш-шь! Это будет честь для нас!
Я не мог ответить на эти любезности, потому что рот у меня был
набит очередным куском каравая, на этот раз я оторвал хлебному
детенышу кусок лица вместе с глазом-яблоком.