Я побежал. Мэйн рванул сразу на несколько метров, потом потерял
скорость и стал набирать обороты уже медленней. Странное чувство,
но опять будто, на механику пересел с автомата. Приходилось держать
себя ровно и помогать себе руками, строя из себя паровозик, а
стоило чуть расслабиться, так мэйн «прорвался», и я зарычал. А еще
с инфракрасным зрением, я реально себя хищником чувствовал, который
несется искать добычу.
Бедолага Митрич с приятелем много проехать не успели. Следующий
грузовик с продавленной крышей и лопнувшими стеклами нашелся меньше
чем через километр. Уже холодный тарантас, внешне напоминавший
военную «полуторку» с жестким кунгом неожиданно оказался прямо
передо мной. Я прыгнул на капот, оттуда на кабину и выскочил на
крышу, еле успев затормозить на самом краю.
Не видно ни черта. Еле розовые остывающие тела на дороге и на
обочине, темные грузовики с погашенными или выбитыми фарами, и
только три крупных серых силуэта, которые то исчезали, смазанные
снежными хлопьями, то появлялись впереди.
— Вы че здесь третесь?! — ну не выть же, мэйны то рычать не
умеют, а внимание надо было привлечь, чтобы полночи за ними не
бегать.
Сработало! Со стороны леса на меня понеслась черная тень и
налетела на ледяную стену, воздвигнутую силой мэйна. Я представил
себе что-то типа щита, но не рассчитав силу, собрал не только
падающий снег, но и подтянул с земли. Почти целый шкаф толщиной
сантиметров двадцать сформировался между мной и селенопсом.
Тварь впечаталась, разбивая лед и ломая лапы, и оглушенная упала
на дорогу.
Я почувствовал возбуждение фобоса, и среагировать не успел, как
он подхватил осколки стены и дернул рукой, как дирижерской
палочкой, в сторону второй твари. Груда острых сосулек-обломков с
гулким перестуком стала влетать в паучью тушу, будто швейная
машинка заработала.
И если первые глыбы раскалывались, разбрызгивая лед, то где-то с
пятого попадания появилась маленькая брешь, куда полетели все
остальные осколки. Из раны стала сочиться зеленая кровь,
практически моментально замерзая и превращаясь в подмерзшую
кашицу.
Грудь селенопса разбухла, а ледяные осколки все влетали и
влетали, ломая ребра и внутренние органы монстра. Деймос и так не
был красавцем, а сейчас вообще какой-то суп-пюре с костями и
комочками получился. Чем толще становилась тушка, тем реже и
медленней ворочались крылья.