Мысль, что ждать меня им еще скучнее, чем мне, даже развеселила.
Но в окошко я решил больше нос не высовывать.
То, что в этом мире интриг и хреновых для обычных людей
стратегий не меньше, чем в прошлом, я даже не удивился.
Все по классике — малая жертва ради великой цели. Знали, что
сектанты что-то мутят. Не вмешивались и ждали. Результата
эксперимента или заказчика, не парясь с сопутствующими потерями. Их
даже, наверное, оправдать можно — если сектанты научились менять
реальность, открывать разрывы и создавать деймосов, то такая
технология нужна любой державе. Просто штампуй на территории врага
разрывы и жди, когда тот сам закончится.
Я еще раз улыбнулся и улыбался каждый раз, когда думал, что мы
все-таки подпортили этим умникам планы. Интересно, что с
проводником стало? А то жалко девчонку, совсем малая.
Я продумал себе легенду, вспомнил все, что обсуждали с Захаром и
Гидеоном — рос и воспитывался у дальних родственников в дальней
загранице. Увезли после происшествия с отцом. Навык мнемоника
проснулся недавно, в порочащих связях не замечен, характеристика
положительная — думаю, что и детектор бы смог обмануть, просто не
уточняя, на краю какой именно Европы находится эта самая
заграница.
***
К концу недели я уже стал дичать. Сон, медитации, планы, идеи,
анализ с переоценкой — все по кругу, аж укачивать и тошнить начало.
Я искал в себе зло. Я анализировал чувства от заемной силы фобосов,
особенно магии воды и той легкости, с которой ледяные лезвия
разделывались с сектантами.
Деймосы, фобосы, приспешники зла, сила, аура, проводники, магия,
трупы, жертвы, инквизиция, сертификация, ожидание приговора —
самокопание и переосмысление… И ведь не поговорить ни с кем!
Я уже реально начал кукухой ехать и голоса слышать.
Увидел фобоса, вроде светлого — пацана лет двенадцати,
потерянным призраком бродившего по ночам между стен.
Сначала я его игнорировал. Напридумывал себе, что он подсадной.
Бывает же такое, что в камеру подсаживают, чтобы разговорил, да
признание выбил?
Но потом рискнул. Особенно когда понял, что он меня боится
больше, чем я его. Обоюдное любопытство победило и шаг за шагом,
жест за жестом, мы познакомились.
Называл он себя Ромкой и жил здесь с самого основания монастыря.
Сын зодчего, неудачно игравший под рухнувшими строительными лесами.
Почему он так и не ушел — он не знал.