Жена его с
утра до ночи в колхозе пропадала, дети же были предоставлены сами
себе. Так уж получилось – родилось у Александра первыми четверо
сынов. Дочка пятой только появилась. Родители его, как и положено,
с младшим братом жили, он их и доглядывал. Да и далече они были –
аж за пол-сто верст. Ну и куда? А жена и вовсе сиротой была. Так и
вышло, что особо за детьми приглядывать некому было. Евдокия
оставит им с утра в подполье кринку с молоком да картошку вареную,
да хлеба краюху на столе, а сама в колхозе с утра до ночи. Да и он
сам: покуда до городу дойдет, отработает там, покуда вернется… До
детей ли? Растут, здоровы – да и ладно.
Владьке уж
лет десять было, когда однажды сел на их поле самолет. Маленький
совсем. Вся ребятня с деревни высыпала на то поле, самолет
окружили, трогают его, на крылья лезут, в кабину заглядывают.
Дядька, что на самолете том прилетел, ругался на пацанят последними
словами, но разве отгонишь любопытную детвору?
Владька
тоже, не обращая на активно раздававшего подзатыльники дядьку
внимания, облазил тот самолетик сверху донизу, а опосля не выдержал
– подошел к оравшему на детей багровому пилоту да за штаны его
дернул:
– Дядь, а
дядь! А ты почто тута энту штуку поставил? – проведя рукавом под
носом, поинтересовался он у взглянувшего на него пилота.
– Владька,
ну ты и дурак! Энта штука самолетом зовется! – донесся до него
насмешливый голос Митьки, прыгавшего на верхнем крыле качавшегося
от его прыжков самолета.
– А ну
слазь с крыла, песий выкормыш! Сломишь же! – заорал дядька,
бросаясь к сигавшему над ним пацану. Митька, смеясь, спрыгнул вниз
и нырнул под брюхо самолета. – Вылазь оттудова! – взмокший от
ярости и бесполезных попыток отогнать малолетнюю шпану от биплана,
орал хриплым голосом пилот.
– Сам
дурак! – нагнувшись вслед за дядькой, проорал под брюхо
Влад.
– А ну геть
отседова! – раздалось вдруг басовитое над головой. – Аль оглохли
все? Митька, Данька, Сашка, Васька – ну берегите таперя места
мягкие: усё батькам скажу! Витька, Павка, Алёшка – аль не вам
сказано было? – несся строгий, но спокойный голос старого Игнатьича
над полем. – Нюрка, Дашка, Катька – и вы тута? Стыдоба-то какая –
девки, а туды же! А вот я вашим матерям-то пожалюсь, где вы нынче
шаталися!
Владька,
услыхав голос старого Игнатьича, шустро заполз за колесо и,
распластавшись в некошеной траве, затаился, дыша через раз. Старика
вся детвора любила и сильно уважала. Но и побаивались его. А
потому, услыхав знакомый сердитый голос, мышами прыснули в разные
стороны, растворяясь в высокой траве. Дед тока головой покачал,
оглядывая то и дело появлявшиеся над травой любопытные
мордашки.