ОРЛАНДО. Не ешьте больше!
ЖАК. Мы еще не ели.
ОРЛАНДО. Не ешьте вовсе, дайте есть нужде.
ЖАК. Откуда взялся этот петушок?
ГЕРЦОГ. Скажи нам, ты от горя обнаглел
Иль отродясь на вежливость плюешь
И правил никаких не соблюдаешь?
ОРЛАНДО. Вы правы, сэр. Горчайшая нужда
Ожесточила сердце мне настолько,
Что я теперь невежею кажусь,
Хотя я знаю правила приличья,
Поскольку жил в столице. Но не смейте,
Я повторяю, к пище прикасаться,
Пока я сам не удовлетворен,
Не то умрете.
ЖАК. Первым я умру,
Когда мы вас не удовлетворим.
ГЕРЦОГ. Скорее силой вашей доброты,
Мы к вам добрее станем, а не силой.
Что вам угодно?
ОРЛАНДО. Дайте мне еды.
ГЕРЦОГ. Присаживайтесь к нашему столу.
ОРЛАНДО. Вы разрешили? Я прошу прощенья!
Я полагал, что все здесь одичали,
И вел себя как подлинный дикарь.
Но для чего б вы здесь ни собрались,
Транжиря время в этой глухомани,
Не замечая медленных часов
Под сенью элегических ветвей, —
О, если улыбалась вам удача
И если мил вам звон колоколов,
И если другу радовались вы,
И если плакали от состраданья
Иль кто-нибудь вам, плача, сострадал, —
Пусть вежливостью станет принужденье:
Бросая меч, надеждою горю.
ГЕРЦОГ. Вы правы: улыбалась нам удача,
Крестились мы под звон колоколов,
Друзей любили, близким сострадали
И сострадали нам. А посему
Подсаживайтесь, добрый человек.
К услугам вашим кушанье любое,
Которое придется вам по вкусу.
ОРЛАНДО. Простите, но я должен отлучиться.