– Тезей?
– Да, Гидеон?
– Расскажи мне, что случилось.
Что случилось. В его устах это звучит так просто. Должно быть, я просидел у себя в спальне с Анной часа четыре, глядя, как у нее облезает кожа, а из глаз течет кровь. В промежутке между этим и рассветом я вырубился, потому что, когда в следующий раз открыл глаза, стояло утро, а в ногах кровати было пусто.
А теперь белый день и яркое солнце с этим своим смехотворным чувством безопасности. Оно прогоняет все, что таится в темноте, на миллионы миль прочь. При солнечном свете случившееся кажется невозможным, и хотя память об Анниных ранах свежа и вид ее, горящей в чреве домны, выжжен у меня на внутренней стороне век, при свете дня это представляется почти выдумкой.
– Тезей?
Набираю воздуха. Я стою у себя на крыльце, в утренней тишине, только доски поскрипывают под ногами. Ветра нет, и солнце просвечивает сквозь листву, согревает ткань моей рубашки. Я остро чувствую пустоту на том месте, где появлялась Анна, заглядывая в окно.
– Анна вернулась.
На том конце линии что-то падает на пол.
– Гидеон?
– Она не может. Это невозможно. – Голос его стал ниже и резче, и где-то глубоко внутри меня пятилетний малыш ежится. Спустя все эти годы гнев Гидеона все еще имеет надо мной власть. Одно его резкое словно – и я как щенок поджимаю хвост.
– Возможно или нет, но она здесь. Она контактирует со мной, словно просит о помощи. Я не знаю как. Мне надо понять, что делать. – Слова падают без малейшего отзвука надежды. Внезапно меня накрывает – как же я устал! Каким старым я себя чувствую. Слова Морврана – насчет уничтожения атама, расплавления его и утопления в глубокой воде – шевелятся где-то в затылке. Мысль неопределенная, но успокаивающая и как-то связана с Томасом и Кармель – и еще с чем-то, надо только чуток подумать. Что-то такое, сказанное мною некогда Анне, насчет возможностей. И выбора.
– Думаю, дело в атаме, – говорю. – По-моему, с ним что-то происходит.
– Не сваливай на атам. Это ты им владеешь. Не забывай об этом, – парирует он, и голос его суров.
– Я никогда об этом не забываю. Ни на минуту. С тех пор как умер папа.
Гидеон вздыхает.
– Когда я познакомился с твоим отцом, – говорит он, – он был не сильно старше тебя нынешнего. Разумеется, на тот момент он пользовался атамом далеко не так долго, как ты. Но я помню, каким старым он мне показался. Знаешь, однажды он хотел все бросить.