- Да, но ты уже будешь не в Костроме, а гулять по Елисейским
полям Парижа. И к тому же, Яков, я не понимаю…. Ты же и так хотел с
ней закрутить роман и жениться на ней. Так? Так чего ты сейчас
возмущаешься? Никакой женитьбы мы от тебя не требуем – нужны только
документы, а там поступай, как знаешь.
Мендельсон обиженно замолчал, отвернулся в окно. Долго смотрел
на медленно проплывающие деревья и скрипел зубами. Обдумывал наши
слова, смиряясь с будущей судьбой бесчестного и коварного
обольстителя. Через пять минут сопения в рыжую щетину усов,
смирился.
- Может понадобиться взятка, - сказал он тихо.
Мишка одобрительно кивнул.
- Хорошо, Яша, сколько он возьмет? Рублей сто?
Ответом было пожимание плечами.
- Я не знаю. Но, наверно этого хватит. А скажите, а для чего мне
надо будет ехать за границу?
Все, торг состоялся – клиент куплен. Остальное детали.
Обговорить патентование изобретений за рубежом мы смогли в течение
какого-то получаса. Яков иностранных языков не знал, но нас это не
смущало – наймет опытных юристов из местных. Главное, что бы
патенты были оформлены по всем правилам во всех ключевых странах
Европы и САСШ. Особенно в САСШ.
«Настоящие французские» устрицы все же устроили свою коварную
диверсию. Ночью, когда Яков ушел к себе спать, а я готовил себе
сладкую постель, Мишка вдруг прижал руки к животу и иноходью
умчался к чугунному сортиру. А через минуту прибежал обратно в купе
и, подвывая, потребовал немедленно подать ему нож. Я с опаской
протянул ему маленький перочинный и он, схватив его подрагивающей
рукой, раскрыл, приспустил штаны и… взрезал затянувшуюся узлом
завязку кальсон. Я заржал уже под топот убегающего друга.
В купе жертва пищевого терроризма появился не раннее чем через
час. Уставший, потный, с гримасой страдания на лице, он упал на
диван. Утер лицо полотенцем.
- Иммодиум дать? – спросил я на всякий случай.
Он устало зыркнул на меня и страдальчески простонал:
- Не надо, все закончилось.
Перочинный ножик вернулся на свое законное место.
- Вася, ты это…, запиши-ка в нашей тетрадке, что надо изобрести
резинку для трусов.
Я опять заржал, не сдержавшись.
- Что гогочешь? И туалетную бумагу, а то там одни газетки.
Санкт-Петербург встретил нас промозглым утром и запахом сырости.
Низкие серые облака проносились над вокзалом с бешеной скоростью,
дул сильный ветер и невидимая глазу морось противно ложилась на
лицо. Возникший из ниоткуда грузчик деликатно подхватил наш багаж и
за малую деньгу донес его до извозчика.