Она с сомнением на меня покосилась.
— Знаешь, ты не похож на воина... сейчас.
Я удрученно вздохнул и невесело согласился:
— Знаю.
Ника виновато дернула плечиком и уставилась в окно. Потом,
все так же не глядя на меня, заметила:
— И первым порывом у тебя было защитить меня от потенциальной
угрозы.
Фраза прозвучала больше утвердительно, поэтому я не счел
нужным отвечать. Да вроде бы девушка и не ждала ответа. А почему, в самом деле,
я внезапно решил спасать эту вредную, писклявую человечку? Наверное, потому что
она — та единственная соломинка, помогающая не сойти с ума в этом безумном
мирке. Все-таки с поправкой на ситуацию можно заключить, что я адски везучий
парень.
— Ты так убедительно обещал найти потрясающее платье, как-то
это не вяжется с образом сурового воина.
— О, просто поверь, я хорош во всем. Не забывай, я — эльф. В
нашей культуре одинаково ценится как красота тела, так и красота ума. Это к
тому, что помимо врожденного чувства стиля и тяги к прекрасному, у меня было
полно времени для обучения военному искусству и разным наукам.
— С тобой забудешь. У нас по этому поводу один известный поэт
замечательно сказал: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей».
Такое сравнение показалось упрощенным и грубоватым, но в
целом мысль она ухватила верно.
— И сколько же тебе лет, братец кролик, то есть эльфик?
— Ника, — я сдвинул брови и постарался говорить грозно, —
прекращай так шутить! Я хоть и делаю поправку на твое невежество, но на
Терралии за подобные эскапады мои собратья могут и шею намылить, и будут в
своем праве. Боюсь, у нас в данной теме чувство юмора напрочь отсутствует.
Девчонка ни капли не смутилась, в ее глазах плясали озорные
огоньки. Она специально повертела головой, осматриваясь.
— Да, все верно — моя кухня, моя квартира, мой мир. Прости,
мы не на Терралии.
— Но я-то родом оттуда, — парировал я, многозначительно
протягивая руки к ее тоненькой шейке.
— Ладно-ладно, не буду тебя дразнить. — Ника подняла руки в
интернациональном жесте, признавая свою капитуляцию. — И все-таки, сколько
важному господину лет?
— Зим, — поправил я, — мы зимами считаем. Важному господину,
как правильно ты заметила, и прошу об этом вспоминать почаще, сто двадцать три
года.
— Ни фига себе, а больше тридцатки не дашь, а то и меньше.