– Разве это кошмар?! Вот, до войны – был кошмар! – пошутил Князь тьмы, подражая голосу и интонациям боцмана Дули. И сам же этому засмеялся.
Вечерняя Москва зажгла свои огни. Засветились окна домов. От пруда, наконец-то, пахнуло влажной свежестью.
– Пора, – сказал Мессир.
ОН надел очки, взял трость, и поднялся со скамейки.
– А флягу? – напомнил ему Голицын.
– Пусть лежит здесь, – повелительным тоном произнёс Мессир, – может, какому-то горемыке срочная помощь потребуется.
И изящно работая тростью, ОН зашагал обратно по Малой Бронной.
Голицын следовал за НИМ.
Из дверей Театра выходила публика.
«Не успело стемнеть, и спектакль кончился, – подумал Голицын, – что значит – лето».
Спутники дошли до Тверского бульвара, и свернули налево.
– Так, значит, помогаете жаждущим с похмелья горемыкам? – задал неожиданный, для князя вопрос, Голицын.
– А что же здесь такого? – не понял шагающий вперёд князь.
– Да вспомнился мне один тяжёлый случай, из моей далёкой практики.
Князь тьмы молчал.
Тогда Голицын продолжил:
– Как-то, по утру, мне было очень плохо. Внутри и снаружи всё дрожало. Я кое-как оделся, и отправился к ребятам на хату, потому что, у меня денег не было ни копейки. Шёл я, шёл. Дошёл до широкого нашего проспекта Будённовского. Спустился до трамвайной линии, на Текучёва. Оставалось меньше пол пути. Но чувствую – не дойду, умру. Повернул назад, пошёл обратно. Умру – так дома, подумал я. Иду. И вдруг вижу – передо мной, на асфальте лежит новенькая пятирублёвая бумажка. Подул лёгкий ветерок, который стал осторожно медленно подвигать к моим ногам эту пятёрку. Я огляделся вокруг, но на этом отрезке, обычно людного проспекта, не было ни души. Как будто всех ветром сдуло. Тогда я нагнулся, и поднял эту новенькую гладкую пятёрку.
– Ну и что? – поинтересовался князь, у замолчавшего спутника своего.
– Что. Зашёл в кафе под названием «Бригантина», взял сто граммов коньяка, потому что другого ничего не было тогда, и таким образом – выжил, в тот раз.
– Понимаю, – отозвался князь, – вы хотите спросить – не я ли вам подбросил пять рублей. Скажу честно – не я.
– Да?
– Да.
– А было пасмурно.
– Ну и что?
– Ничего.
На пути их встретились рекламные и подъездные огни ещё одного Театра, где тоже завершался театральный разъезд.
– Театр имени Пушкина – бывший «театр Таирова» – со знанием дела воскликнул Голицын.