И почти удаётся обмануть себя, говоря, что улицы Бреста не изменились, не изменился ты. Притворяться, что забыл, как плутал по тесному лабиринту родного города – и не помогали сигареты, душило одиночество, бесил мокрый снег в лицо. Самая жестокая насмешка: нельзя вернуться туда, откуда уехал. Только в место с тем же названием.
– Я не о французском Бресте говорю, – сказал он, выныривая из размышлений.
– Ай, как смешно, – с лёгким раздражением сказала Ксюша.
Возможно, ему показалось. Иногда эта интеллектуальная девушка (Эйнштейновскую «Кто выращивает рыбок?» она разгадала за девять минут) становилась нетерпеливой и резкой. Но не до конца. Крайности с ней не гармонировали. Её нельзя было представить разъярённой до крика или плачущей в подушку. Это нравилось Антону.
Они познакомились в конце марта. Он попал на ресторанное гуляние случайной компании, где почти никто никого не знал. Странной «круговой порукой» заполнилась банкетка на двадцать посадочных мест. Отчего-то парни мало смотрели на Ксюшу – это бесило и радовало одновременно. Участвуя в общем трёпе, он наблюдал за ней. И когда она – немного пьяная, немного уставшая, немного раздражённая – наклонилась к нему через стол и сухо произнесла: «Уйдём от них», он ушёл. С удовольствием. И ушёл бы ещё десять тысяч раз – в сырую мартовскую ночь, где было мало слов и так много их самих, и почему-то они провели её вместе, в пахнущем тополями Новосибирске, который так и не стал для него родным.
– Смотри на голубков, – Ксюша остановилась, кивнула в переулок.
На картонке нежились два кота: чёрный уткнулся мордой в бок пепельно-рыжего. Проём в стене у самого асфальта, видимо, вёл в подвал и служил в первую очередь путём эвакуации от людей, а уж потом – гарантом теплоты. Пепельно-рыжий котяра глянул на остановившуюся парочку недоверчивым янтарным глазом.
– Называть котов голубками, как минимум странно, – улыбнулся Антон.
– А как максимум? – толкнула в бок Ксюша.
– А как максимум это брат и сестра или два брата, а никакие не влюблённые. Маленькие ещё… – Антон присел на корточки. – Давай ты их себе заберёшь?
– Ты же знаешь, что у меня аллергия.
– Первый раз слышу.
– Я говорила.
– Кому?
Чёрный кот повернул к людям острую мордочку и мяукнул, тонко, словно без надежды, как тянут руку на паперти.