- Так, - не стал спорить Князь. – Ему
совместно прожитая молодость не помешала бы. Мне –
мешает.
- Ёви, у тебя что – башня от
переживаний потекла? – Псих явно злился, заводился, и голос его
звучал все громче и жестче. – Что ты мне здесь втираешь? «Ах,
друзья мои, друзья…». Развел здесь какой-то изгиб гитары желтой.
Друзьями мы если и были, то хрен знает сколько лет назад, когда
были молодыми и глупыми. А потом несколько столетий замечательно
друг без друга обходились и хорошо еще, что не поубивали друг
друга. Да что далеко ходить – мы с тобой сколько столетий на ножах
были? Ты же, гнида, меня грохнуть мечтал за то, что я твоего пацана
к делу пристроил. А теперь мычишь мне здесь: «Ах, я не пойду, ах,
Гриф мой друг…». Очкуешь – так и скажи.
Слова обезьяна изрядно зацепили быка,
его ноздри бешено раздувались, казалось, он вот-вот бросится в
атаку. Но голос прозвучал ровно и спокойно.
- Ты невнимателен, Хан. Я ни разу не
сказал – «друзья». Я говорил – «близкие люди».
Псих в голос хмыкнул.
- Как говорил старший брат: «Да? А
какая разница?».
- Большая, Хан. Большая. – Князь вдруг
успокоился и смотрел на собеседника грустно и даже немного
стесняясь. – Ты прав, мартышка, у меня в башне что-то тронулось
после того, как ты меня не грохнул. Я ведь в мыслях уже ушел на
перерождение. Говорят, что в такие минуты всю жизнь вспоминаешь – я
всю не вспоминал, но передумать за ту минуту, что перед тобой без
меча стоял, успел изрядно. Вот, думаю, жизнь и кончилась, а что в
той жизни было? И понял вдруг, что не так много такого, что
хотелось бы успеть вспомнить перед тем, как забыть навсегда. Но и
ты, и Гриф в этом списке были. Знаешь, что я понял? Нет никаких
друзей и врагов, слишком уж часто люди меняются в этих статусах.
Есть просто люди малозначные, которые в твоей жизни мелькнули и
забылись, а есть близкие люди – те, что заняли в твоей жизни
изрядный кусок. Они могут быть родителями, родственниками,
друзьями, врагами, коллегами, начальниками, да хоть актерами,
которых ты ежевечерне наблюдаешь в ящике – кем угодно! Их судьбы
переплетены с твоей, они, по большому счету – и есть твоя жизнь. Ты
живешь в одном пространстве с ними, ты думаешь о них,
пересказываешь одним близким сплетни о других близких. Твоя жизнь
состоит из них. А потом начинается самое печальное. Знаешь,
что?