Первым громким случаем связанным со взятками и казнокрадством
стала история костромского губернатора Карла-Вильгельма
Баумгартена, уличённого фискалами в указанных выше нарушениях.
Немца показательно взяли в цепи и провели над ним открытый процесс,
широко освещавшийся в прессе. Поскольку Баумугартену сразу было
сказано, что на снисхождение он может рассчитывать исключительно,
скинув часть вины на подельников, он запираться не стал, а вместо
этого вывалил на свет божий список из десятков фамилий, которые
были так или иначе замешаны в темных делишках. Общий же ущерб от
такого себе провинциального схематоза – а немец занимал пост
костромского губернатора больше десяти лет - вплотную приблизился к
миллиону рублей.
В итоге дело закончилось конфискацией всего имущества, каторгой
для самых одиозных фигурантов и огромными штрафами для остальных. К
сожалению, отправить за Урал-камень все дворянство губернии, за
небольшим исключением повязанное между собой «деловыми» интересами,
просто не представлялось возможным. Банально не было у меня другого
народа, чтобы заменить этот, приходилось перевоспитывать доступными
способами.
Уже в начале этого 1829 года по стопам костромского губернатора
пошел нижегородский «коллега» Илларион Михайлович Бибиков, который
ко всему прочему был как-то связан с масонами, хоть те и были
запрещены в России еще после попытки переворота пятнадцатого года.
По этой линии ничего особого кроме подозрительных контактов
Бибикову люди Бенкендорфа пришить не смогли, поэтому сдали его
фискалам. Ну а мальчики Канкрина уже, пойдя по проторенной дорожке
раскрутили вороватого чиновника по полной.
Надо признать, что отечественных чиновников такой резвый подход
нового императора к искоренению мздоимства немало удивил и
озадачил. Тут дело было даже не в том, что некоторых губернаторов
ловили на взятках и других грязных делишках – это было и раньше, -
а вот жесткость наказания стала для них весьма неприятным
сюрпризом. До этого подобные махинаторы чаще всего отделывались
ссылкой в собственное имение, где спокойно доживали свой век, без
проблем пользуясь наворованными за время карьеры средствами и при
этом не испытывая никаких моральных притеснений со стороны
общества. Как я уже говорил, отношение к коррупции тут было более
чем снисходительное.