Рептилия не стала ждать худшего для неё развития ситуации и,
удивительно резво для её трёхметрового тела, унеслась в
джунгли.
Я сидел голый на пальме.
Аборигены, одетые в какие-то цветные тряпки, смотрели на меня и
лыбились, светя свои белые зубы и громко переговариваясь. В
разговоре активно участвовали и мальцы, коим на вид было лет по
тринадцать.
В носах и ушах воинов было вставлено множество, похожих на
птичьи, косточек. А в перегородку носа одного из них было вставлено
два чьих-то клыка, вероятно как-то скрепленных друг с другом
основаниями, что напоминало издали белые усы. На фоне коричневого
безволосого лица это выглядело даже красиво.
«Усатый» вдруг крикнул что-то именно мне и глядя на меня, и я
его понял.
- Дапаткан бавах[1]! (Слазь!)
Малайский мы учили.
- Аку букан мусух[2]! (Я не враг!) –
Сказал я.
Все аборигены радостно запрыгали и загалдели, а тот, что с
барабаном, застучал на нем весёленький ритм, и из чащи вывалилась
целая толпа дикарей. Я стыдливо прикрыл ладонями срам и сел на
пальму.
- Дапаткан бавах[3]! (Слазь! ) –
Повторил вождь.
- Аку теланжанг[4]! (Я голый!) –
Крикнул я.
- Дан апа? Мерека терлалу[5]. (И что?
Они тоже.)
Я посмотрел на жителей острова и увидел, что они, действительно,
почти все, были голые, и мужчины, и женщины.
- Аку пунья пакаиан[6]. (Я имел
одежду.)
- Ками пакаиан[7]. (Одежда наша.)
Дапаткан бавах[8]! (Слазь!)
Я встал во весь свой рост и жители ахнули.
- Сами виноваты, - буркнул я, тщетно пытаясь прикрыть
болтающиеся причендалы, так как сам срам, естественно
отреагировавший на увиденные мной женские половые признаки,
прикрыть было не реально.
Сбежав и спрыгнув с пальмы, я подошёл к моим спасителям.
- Ас саляму алейкум[9] (Мир вам), -
приветствуя, сказал я.
- Уа-алейкум ас-саля́м[10] (И вам
мир), - удивлённо ответил вождь. – Муслим?
- Да, - ответил я.
Вождь посмотрел мне ниже живота, одобряюще цокнул, снял с себя
тряпицу и набросил на меня, тем самым вызвав недовольный гомон
женщин. Сам он остался в неглиже, ничуть этого не смущаясь.
- Пошли, - сказал он.
Тряпица была не первой и не второй свежести, но я, пытаясь её не
нюхать, обмотал ею свой пояс. Трое пацанят приблизились ко мне.
- Это я тебя нашёл, - сказал один из них.
Я похлопал его по плечу и отдал ему один кокос. Остальные два я
подобрал и отдал его приятелям. Четвёртый орех я никак не мог найти
взглядом, и, мысленно махнув рукой, пошёл следом за вождём.