Острая боль ощущалась по всему телу, я лежал на перекрестке и не мог пошевелиться. Мой мозг работал, но тело больше не подчинялось приказам. Я слышал, как машина, налетевшая на меня, заревела всей силой своего бензинового мотора и в тот же момент стала удаляться куда-то в небытие. А я все лежал и смотрел на небо…
Сколько прошло времени, прежде чем меня отвезли в больницу, я не знаю. Знаю лишь, что в приемной не было ни одного врача, который бы мог мне помочь. Врачи такие же люди, пусть и обремененные клятвой Гиппократа.
– Не вовремя ты решил умирать, – донесся голос санитарки.
Я потихоньку начал проваливаться в туман. Моя боль стихла, и теперь никакие шумы и голоса мне уже не были слышны. Не было ни света в конце тоннеля, ни яркой вспышки. Просто густой мягкий туман.
«Неужели это всё? – подумал я. – Где тот, кого мы называем богом? Где рай, где ад, в конце концов?» Но ничто не могло нарушить гробовую тишину, царившую в этом незнакомом мне месте.
Внезапно я стал различать странные силуэты. Мрачная серая тень встала в этом тумане прямо передо мной. Я что-то говорил, но изо рта не вырвалось ни единого слова. Затем этот фантом стал указывать полупрозрачной рукой в противоположную мне сторону. Медленно мое тело стало разворачиваться, как крутящаяся сцена старого театра. Странный силуэт теперь оказался позади меня, а я увидел пустую белую стену, на которой висели огромные часы всего с одной стрелой, указывающей на единственную цифру «один».
«Что значит эта цифра?» – подумал я и в ту же секунду оказался в палате рядом с кроватью, на которой лежало мое тело. Вокруг меня стояли пошатывающиеся от похмелья врачи, прибор, фиксирующий пульс, громко пищал.
– Разряд! Еще разряд!
Ток сокращал мои мышцы, и казалось, еще немного – и я снова очнусь в своем бездыханном теле. Но после долгих попыток один из врачей сказал: «Жаль его, совсем молодой».
Никто не ощущал моего присутствия. Я кричал, что жив и это ошибка, а медсестра накрыла меня больничной простыней, посмотрела на время, и в 12 часов 23 минуты я официально умер для всего мира.
Врачи и медсестры сняли свои окровавленные перчатки, бросив их в больничную урну, и поспешили отправиться для продолжения своего похмельного банкета.
«Теперь можно и покурить, господа», – хриплым голосом произнес молодой хирург, мельком взглянув на простыню.