— Наверное, она всё так же сидит там, — задумчиво
прошептал он, разрывая наваждение, и обернулся
к пустым доскам пола. — Ты пожалел
её так же, как когда-то нас? Мне о ней
позаботиться?
Утром он вновь пустил трофейного коня по дороге, туда, где они
оставили возле входа к Артефакту эльфийку в белом.
Сухой ветер врывается в открытые двери, поднимает
в воздух пыль и труху и, наигравшись, утихает.
Но стоит мутному воздуху проясниться, как ветер налетает
вновь, приносит случайные листья и играет мельчайшей каменной
крошкой по углам.
***
Катя обрадовалась рассвету так, как никогда раньше
не радовалась утру. Светлеющее небо для неё означало
завершение ночи, полной кошмаров. Страх, преследовавший её,
сменился жутью, которую было нечем отогнать — рядом
не было ни тепла костра, ни тепла живого существа.
Тени и шорохи леса говорили голосом совести и обманывали
обрывками воспоминаний. Дом чередовался с днями пути,
но все тропинки, как бы причудливо не гуляла
по ним мысль, приводили к одним и тем же
камням.
Она не приехала к маме.
Она видела, как убивали.
Она стояла рядом, когда погибал Эль-Элитин.
Она убила человека.
Как легко дышать этим воздухом.
И как только наступило утро, Катя поспешила покинуть поляну.
Выход на тропинку девушка нашла ещё вчера, и сейчас, придерживая
длинную юбку, спотыкаясь, шла вперёд. Звуки просыпающегося леса
успокаивали, и ночной бред отступал, ослабляя хватку своей
когтистой лапы на сердце. Очень скоро Катя начала засыпать на ходу,
спотыкаться и вновь открывать глаза. И не заметила, как тропка
раздвоилась. Да и если бы заметила, то что бы это изменило, если
она сама весьма смутно представляла свой дальнейший путь? Идти
обратно? Так а с какой стороны её привезли?
Вот и брела Катя, мимолётно удивляясь, что тропка всё
не заканчивается. Хотелось пить, живот слипся от голода,
но больно было больше от обиды. Несколько раз ноги
подводили, и она падала. Но каждый раз девушка вставала,
вытирала широким рукавом выступившие слёзы и продолжала
идти.
На широкую дорогу она выбралась уже далеко за полдень, и торный
путь её встретил светлым тёплым дождиком. Крупные капли быстро
прибили пыль, размыли грязь на платье причудливыми разводами,
насквозь промочили низкие сапожки, но не принесли облегчения. И
когда Катя упала в очередной раз, она так и осталась сидеть, давясь
обидой, острой, злой и беспомощной, но рыдать в голос, как на
поляне, не было ни сил, ни желания. Но всё же она поднялась и пошла
дальше, не обращая внимания на радугу, загоревшуюся на небе. Просто
что ей до неба, когда натёрли сапоги и каждый шаг было больно
делать.