– Друзья?
– Шесть лет проучились.
Милиционер, ставший человеком, несколько раз глубоко затянулся, устало пожаловался.
– За неделю и три дня праздников у меня уже трое.
Что, тоже трупы?
– Один из окна вывалился, пьяный. Девка вены себе порезала, теперь еще ваш приятель.
Мы снова шагали в сумерках. У метро он пожал нам руки, ушел. Мы с Матвеем остановились, раздумывая, что делать дальше.
– Знаешь, надо, наверное, к его матери съездить, – предложил я. – Правда, совершенно не знаю, что говорить.
– Да, чего говорить? Надо побыть с ними и все. Ты знаешь, куда ехать?
– Я знаю телефон, сейчас спросим.
Дома у Вити я не был, как, впрочем, и другие ребята. Почему? Вообще, он не звал. Дима Захаров рассказывал, как однажды, еще на первом курсе они вдвоем, гуляя по Москве, прошли пешком из центра в Тушино. Так и вижу эту пару, – носатый длинный Димон, развязный, жестикулирующий, экстравагантный, изливающий мальчишеское самолюбие в бесконечном монологе, и рядом, потупленный румяный Витя с приветливым лицом. У метро он объяснил, как найти туалет, и попрощался. Квартира была в пяти минутах ходьбы.
О семье он говорил очень мало. Мама его работала много лет в Гастрономе на Смоленской площади, что сказывалось в ассортименте закусок на наших вечеринках в общежитии. Была бабушка, не забывавшая положить Вите в портфель бутерброд с яблоком и несколько театральных леденцов. Отец, если не ошибаюсь, был какой-то чиновник от науки со связями. Совсем недавно он проговорился о сестре.
«Представляешь, поднимаюсь, вчера по лестнице, а она уже жмется к батарее с мальчиком…»
«У тебя есть сестра?»
«Дура! Тринадцать лет… Тряпки! Пластинки! Учится правда отлично, как и я…», – он захохотал, заметив скептическую мою физиономию.
«Это у вас семейное, Вить!»
Теперь, вот, приходилось знакомиться в посмертной необходимости.
Дверь открыла девушка, небольшого роста, худенькая, с острыми светлыми ресницами, рыжеватая и как-то неудачно похожая на Витю.
Она хлюпнула носом и посторонилась, пропуская нас в дверь.
– Вы Лена? Я – Ваня.
Она пожала мою руку, скорбно покивав головой. Из кухни выбежала маленькая сухонькая старушка в очках. В дальней комнате на диване трудно приподнялась женщина с полотенцем на лбу.
– Лена! Вы знаете, его нашли, – успел я сказать.
Она сморщилась, зажала пальцами покрасневший нос. В глазах показались усталые слезы.