- Ладно, пускай остаётся тогда.
Я села на лавку возле Евдокии и украдкой глянула на неё – лицо у
неё странное какое-то, очень уж неподвижное, только глаза и
шевелятся, будто маска надета. А с виду – нет, лицо как лицо, на
том лице всё, что должно быть у человека. Платок повязан на голове
плотно, только вот кудряшки светлые, непослушные наружу всё равно
лезут – торчат кончики, а возле ушей так и завитки. Ладно, не до
неё сейчас, а до того, что она со мной может сделать.
- Голова болит? – спросила Евдокия.
- Кружится немного. И вижу неважно, - резкость плохо
наводится.
- Спиной повернись и глаза закрой.
И принялась ощупывать мою голову кончиками пальцев. Сухими,
твёрдыми, тёплыми. Спустилась сзади на шею, обтрогала каменные
мыщцы, и как вопьётся в них пальцами! Я взвыла, потому что больно,
да и подскочила, наверное.
- Сиди, не подскакивай, - говорила Евдокия. – Плечи как камень,
разве такие плечи должны быть у женщины? Мягкие, белые, нежные.
- Такие и были, - вступила Марья. – Пока госпожа жила, как
госпожа, а не как несчастная узница. А в Бастионе не до мягкости,
там бы выпустили, а всё прочее заново наживём.
- Не до жиру, быть бы живу, - согласилась Евдокия. – Скажу
Пелагее, чтоб в бане сегодня хорошенько тебя попарила. А сейчас
терпи.
И принялась разминать мне те самые каменные мышцы. Я уже была
предупреждена и терпела, не вопила. Но было больно – так больно,
что местами я просто разевала рот и дышала, и даже слёзы
показались.
- Сейчас пойдёшь и ляжешь обратно на небольшое время, чтобы не
застудить. Скажи, ты вчера почему со ступенек упала?
Вот так вопрос. Я до сих пор помню ощущение прикосновения двух
рук к спине сзади.
- Потому что кто-то помог. А кто – я в тумане не разглядела.
- В таком тумане себя-то не очень разглядишь, - согласилась
Евдокия. – Ходи осторожнее, поняла? И Марья твоя пусть
приглядывает. От второй-то толку нету, как я погляжу.
- Да какой там толк, не напакостила бы, - замахала руками
Марья.
Евдокия завершила массаж, стряхнула руки каким-то особым жестом
и повела ими вокруг меня – головы, плеч, тела. Я уловила краем
глаза золотой блеск, осторожно глянула… ну ничего ж себе!
От рук врачевательницы струился свет – золотистый, мягкий, он
приятно обволакивал, и там, где он был, боль уходила. Брала и
уходила, без остатка. У меня прямо рот раскрылся.