И пить, и есть он не хотел.
Болезнь набрала тяжкой формы
И отошла совсем от нормы
Температура: он горел.
Да! Подхватил он пневмонию!
В больницу повезли лечить
Степана бедного. Лихие
Лечили там его врачи.
Он, мученик, не видел воли,
Тупых терпел он там врачей,
Главврач был злобный Пиночет,
Уколы Стёпе там кололи,
Ему и выкачали всю
Из плевры жидкость. У Степана
Плыло в глазах всё. Как в тумане,
Ходил в палате и свою
Судьбу он проклинал. Но рано
Еще на жребий свой роптал.
Не так опасны эти раны!
Еще далёк его финал.
Но вылечили наконец-то…
Женился он – в добре живёт:
Ест яйца, зелень, фрукты, мёд —
Как дополнительное средство.
Не буду в их семью влезать,
Так и писать о ней не буду,
А то еще осудят люди…
Не зря рассказ о Стёпе сжат!
Но муза к этому толкает
И провоцирует порой,
Со мною, как дитя играя.
Я знаю: он живёт с женой
В любви. Обволокло их дымом
Блаженства, словно сладким сном.
А что произойдёт потом
В их жизни – поживём – увидим.
В ночи на синих облаках
Сиял янтарный месяц тонкий;
Везде звучал сычей плач громкий,
И ночь была вся в чудесах.
Стелились серым пеплом тени;
Сияли светляки в траве;
Светились тучи желтой пеной,
За ними скрылся лунный свет.
Всё небо тучами покрылось,
И сквозь их щели иногда
Глядела дальняя звезда,
Но тускло в вышине светилась,
Во мраке таяла ночном.
Вот свежим воздухом дохнуло,
Везде живое всё уснуло
Спокойным и прекрасным сном.
И даже тучи задремали,
И горы спят во мгле сырой.
И всё на лоно снов попало,
И месяц дремлет восковой,
Но не уснул Степан печальный;
Туман стелился по земле,
Светился месяц в синей мгле;
У озера чернел храм дальний;
Пошёл мой Стёпа погулять,
Поговорить с ветрами что ли;
Какая жизнь! Какая воля!
И легче дышится в полях!
Свободу не купить за деньги!
Берёзы в тишине стоят
И листья их звенят, как серьги,
Мир черным сумраком объят.
Темно-темно вокруг. От стужи
По телу пробегает дрожь,
Но греет кровь Степана. Всё ж
Ему и свежий воздух нужен!
Не встретил никого Степан,
Вокруг казалось всё печальным.
Какая в нём таится тайна?
Какой в той бодрости обман?
На плечи бремя, может, давит, —
И в недрах сердца всё бурлит;
Душа вдруг стала от той славы
Тяжелой, словно монолит?
А может, просто он скучает
И делать нечего ему,
Не хочет покориться сну;
Он и зари не замечает.
Увы! Он Богом обречён,
Причина же – совсем иная,
Что впереди ждет – он не знает,
Какой вчера он видел сон?