Мои маленькие обидчики с удовольствием переделали «Летицию» в
«Ле́ти», добавили перед именем «леди» и каждый раз, прежде чем
облить меня помоями или швырнуть ком земли в подол обтрепанного
платья, кланялись и с издевкой называли меня «Леди Ле́ти». Они и
сами были одеты в сбитые башмаки, доставшиеся от старших братьев и
сестер, в латаные рубашки и прохудившиеся накидки, но по сравнению
со мной выглядели настоящими аристократами. Все думали, что семья
тети держит приемыша из милости. Я донашивала платья после того,
как их успели износить до дыр три мои кузины, и частенько бывало
так, что в зимнее время я оборачивала голые ступни в обрывки газет,
чтобы они не так сильно мерзли, и из них же сооружала что-то вроде
телогрейки под тонким плащом.
Мама умерла, отца я никогда не знала, некому было меня пожалеть.
Наверное, я должна быть благодарна тете за то, что она не выкинула
сироту на улицу, а дала ей кров и пищу. На чердаке, где стояла моя
кровать, в большее время года было тепло и сухо. На перевернутом
дырявом ведре, служившем мне стулом, меня всегда ждал заяц Пуш —
мой плюшевый одноухий друг. Он ждал, чтобы обнять меня на ночь,
вытереть слезы и помочь уснуть.
Нет, я не жаловалась, пусть мне и приходилось вставать в пять
утра для того, чтобы растопить печь, вычистить обувь тетушки, дяди
и кузин, накрыть стол, а после, когда они завтракали, заняться
стиркой или уборкой.
Особенно я признательна тете за то, что она отправляла меня
вместе с кузинами в школу. Нет, не учиться, конечно, а для того,
чтобы я всегда была под рукой: занять место в школьной столовой,
просушить у печки накидки сестер в ненастную погоду, да мало ли
зачем может понадобиться служанка.
Сестры запретили мне упоминать о том, что я их родственница.
Однажды я услышала, что Нона, моя старшая кузина, рассказывает
учителю чистописания:
— Подобрали на улице. Мать у нее бродяжка, а отец вообще
висельник. Так и померла бы в канаве, если бы не моя добрейшая
матушка.
— Жаль, что ваша матушка не разрешает Летиции учиться, —
вздохнул учитель. — Такая светлая голова.
— Кто? Эта тупица? — фыркнула Тесс, средняя сестра.
Девочек нисколько не смущало, что я слышу разговор. А я молчала,
потому что боялась, что тетушка запретит мне сопровождать их в
школу и тогда я лишусь своей единственной радости — возможности
учиться.