Лули наклонила голову и уставилась в пол.
— Профессия дознавателя уважаемая и нужная. Родные господина
Лурса опечалены его смертью, но они, по крайней мере, не будут
мучиться от неизвестности. А сколько настоящих убийств раскрыли
выпускники нашего факультета! И сколько раз именно они помогали
выигрывать сражения во время последней Стодневной войны с севером!
Я всех поздравляю с первым раскрытым делом!
Я думала, что после занятия по специальности во время обеда не
смогу проглотить и кусочка, а сама смела все, что лежало на
тарелке. Аппетит не испортился!
Ларнис
Стоило начаться учебному процессу, и время полетело вперед,
перелистывая день за днем. Все стали так заняты, что даже Руму не
хватало сил на новые выходки. Боевиков гоняли с утра до ночи: до
обеда лекции, после обеда практикумы, где они оттачивали новые
заклинания. Преподаватели отлично знали, что у магов в алых мантиях
переизбыток энергии и лучше сразу направить ее в мирное русло.
Рум возвращался после занятий и падал на кровать. От оборотня
пахло мокрой собачьей шерстью, а иногда паленой собачьей шерстью —
в зависимости от того, какие заклинания сегодня были в ходу. И все
же он не оставлял надежды в скором времени снова «повеселиться».
Так он это называл.
— Но не сегодня, Нис, не сегодня, — бормотал он, зевая. —
Преподы — звери, клянусь светлыми богами. Они из нас готовы всю
душу вытрясти! А ты как?
На факультете ментальной магии после первого практикума перешли
к теории. И если у Рума трещали мышцы и кости, у нас кипели мозги.
На лекциях продохнуть некогда, только и успевай записывать.
— У меня уже пальцы скрючились, — вздыхала Летиция, быстрым
движением отбрасывая локон со лба.
Летиция. Она сидела рядом и конспектировала слова преподавателя,
стараясь ничего не упустить. Торопилась, закусывала губу, но
никогда не бросала карандаша. Ей больше нравилось писать
карандашом: его, в отличие от перьевой ручки, не нужно было
обмакивать в чернила. Лети смотрела только на раскрытую тетрадь или
на преподавателя. Я делал краткие записи — лишь самое основное, а в
остальное время любовался на нее.
На ее гладкие темные волосы, сбегающие по плечам. На прядь, что
так настойчиво опускается на глаза, когда Лети наклоняется к
тетради. Один раз я сам осторожно поправил ее — Летиция увлеклась и
не заметила. Когда Лети слушала преподавателя, она переставала
закусывать губу, вместо этого задумчиво постукивала карандашом по
подбородку. Если Лети слышала нечто, что ее удивляло или возмущало,
она быстро моргала, а я смотрел, как взлетают и опускаются длинные
густые ресницы. Я потихоньку придвигался все ближе. Была бы моя
воля — уткнулся бы носом в ямочку над ключицей и вдыхал сладкий
аромат.