— Ты своего Афанасия кликни, пусть покажет Антуану. Зачем самим
беспокоиться, если есть свита?
Давыдов так и поступил. Афанасий повел Антуана смотреть
квартиры, взирая на него с робостью и почтительностью. В России
робеют иностранцев, тем более таких, как Антуан — в золотом
сиянии.
— Я тебе доложился, теперь твоя очередь, — сказал я
Давыдову.
— Ну, я... Я состою по кавалерии, но больше предаюсь занятиям
мирным. Семья, понимаешь. Дети. Живу в имении, что дали за женой. В
Симбирской губернии. Так всё как-то...
— Извини, душа моя, не верю! Чтобы ты — и как-то так? Не верю!
Положим, пока нет неприятеля, сабля твоя может и повисеть на стене,
отдыхая, но чтобы отдыхало перо лучшего поэта России — не верю!
— Так уж и лучшего... — потупил взор Давыдов. — За последние
годы много новых появилось, из них первейшие Жуковский, Пушкин,
теперь взошла звезда Бенедиктова...
— Не знаю, может, Бенедиктов и хороший поэт, но Давыдов — это
Давыдов. «Жомини да Жомини! А об водке — ни полслова!» — это же на
века сказано! Я, душа моя, не совсем одичал в Бразилии. Выписывал
наши русские журналы, и везде искал твоё. Пушкин хороший поэт, но у
него поэзия из головы идёт, а у тебя — из сердца. У тебя каждая
строка — правда! Потому что пишет герой, который с неприятелем
сражался на поле битвы средь пушек, а не за письменным столом среди
чернильниц.
— Ну, полно, полно. Пишу, да, пишу. Сейчас многие пишут, — но
видно было, что доволен.
Я не льстил: Давыдов и герой настоящий, из первых, и поэт
отменный. По отдельности и герои, и поэты встречаются, но вот чтобы
в одном лице...
— Если бы ты видел лица моих рабов, когда вечерами, у костра я
читал им твои «Дневники...» — ты понял бы меру своей славы. А как
они поют «Жомини, да Жомини»! Хорошо поют.
— Рабы?
— Я же стал хозяином. Плантатором. А где плантатор, там и
рабы.
— В Бразилии есть рабство? В самом деле?
— Натуральное рабство. Привозят из Африки арапов и продают с
аукциона. Индейцев, что живут в Бразилии, рабами делать нельзя,
такой закон, но арапов из Африки — можно.
— Послушай, а этот... Антуан?
— Раб. Ну, то есть был. Мы во Франции остановку делали по пути
сюда, а если человек ступил на французскую землю, он сразу
становится свободным. По их французским богопротивным законам. В
колониях и у французов рабство есть, а в метрополии нет. Впрочем,
это неважно.