Билеты я приобрел на одни из самых лучших мест, хотя это и
влетело мне в копеечку. Купил на себя с Маринкой, Мишке с Анной
Павловной и Попову с супругой. А когда я удивленно спросил друга о
том, кто это такой Собинов и из-за чего вся светская богема сошла с
ума, то он, вскинув удивленно брови, спросил:
- Ты что и вправду о нем ни разу не слышал?
- Нет, ни разу, - сокрушенно сознался я.
- Да ты что! Это же величайший тенор современности или как его
еще называют лирический соловей Большого Театра! – и он засмеялся
беззлобно. А потом, несильно хлопнув меня по плечу, сознался, - да
ладно, Вась, я сам о нем до прошлой недели ничего не слышал. Пока
мне Аннушка газету под нос не сунула. А про соловья это я от себя
ляпнул.
И он отвернулся к зеркалу, с мучением вглядываясь в свое
отражение. Фрак, что пошили на заказ, сидел на нем как влитой и
подчеркивал каждый мускул на руках и груди. И это Мишке не
нравилось.
- Просил же пошить так, чтобы не стеснял, - пожаловался он и,
согнув руки в локтях, попробовал их свести. Но не смог, хруст ниток
подсказал, что не следует делать глупостей. Новый фрак пошить
просто не успеют. А на выступление ехать уже завтра. Но все равно,
Мишка во фраке в обтяжку выглядел как Аполлон во плоти, Анна
Павловна получит серьезный повод для ревности.
- А супруга твоя к этому мероприятию как относится? – спросил
я.
Он пожал плечами.
- Нормально, как все женщины. Хочет сходить, себя показать, на
других поглазеть. Платье себе купила шикарное, брюликами
обвешается. А на Собинова ей, в принципе, плевать. Как, впрочем, и
на Шаляпина. Она киношки больше любит.
- Черт, - ругнулся я, подскакивая со стула. – Украшения! Я же
совсем о низ забыл.
- Ты Маришке разве ничего не покупал?
- Покупал, но не для таких мероприятий. Ну ладно, Мишка, ты тут
давай, прихорашивайся, а мне срочно с супругой в ювелирный
надо.
- Ага, давай, - кивнул он и, бросив в зеркало еще один тоскливый
взгляд, глубоко вздохнул. – Нет, ну что за люди! Просил же
посвободнее….
Вечер следующего дня, день икс, мероприятие, когда элита
столичной аристократии выгуливает свое богатство и кичится блеском
бриллиантов, неотвратимо настал. Казалось, на Театральной площади
собрался весь бомонд, некуда было плюнуть, чтобы не попасть в
знатока и ценителя оперного искусства. Все были в предвкушении.