Под наш офис мы определили левое крыло здания. Два этажа,
несколько десятков кабинетов и высокий общий холл, на потолке
которого угрожающе свесилась хрустальная электрическая люстра. В
здании еще велись отделочные работы, туда-сюда шныряли озабоченные
мастеровые, строительный мусор тут и там возлежал кучами.
Мой и по совместительству Мишкин кабинет находился в самом
шикарном месте, в торце крыла на втором этаже, из окна которого
открывался удивительно красивый вид на центральный Петербург. Так
же с моего места прекрасно просматривался кабинет нашего главного
банкира Андрея Григорьевича Моллера, что находился в правом крыле
зеркально нашему.
Попов сам зашел ко мне, предварительно постучав.
- Здравствуйте, Василий Иванович, - как-то кисло поздоровался
он.
- И тебе наш пламенный привет, Сергей Сергеич, - ответил я и
протянул руку для рукопожатия. – Чего такой грустный? Похмелье?
- Да ну к черту, какое похмелье, - отмахнулся он, с гримасой
страдания усаживаясь в кресло. – Зуб болит, мочи нет. Второй день
донимает, дергает так, словно шилом у меня в зубах черти
ковыряются. Устал совсем, вторую ночь не сплю.
- А чего к дантисту не идешь?
- Упаси Бог к этим живодерам идти, - воскликнул Попов, - только
и умеют как зубы драть. Я лучше к зубному врачу. Те хоть вылечить
попробуют. Говорят, что они теперь сверлят зубы, удаляют всю гниль,
а потом цементом заделывают. Может с эфиром мне все сделают, а то
мне сильно уж не нравиться когда мне в зубах ковыряются.
Я не особо понял разницы между дантистом и зубным врачом, но
если наш генеральный говорит, что так лучше, значит так оно и есть.
Я здесь хоть уже и два с лишним года, но до сих пор кое-каких
мелочей не знаю.
- Ну да, так будет лучше, - согласился я. – Только ты перед
походом водки побольше выпей, а то замучают.
- Да я и так все время коньяком полоскаю. Но только не очень
помогает….
Что ж, в этом деле я Попову не помощник. Хорошо было в нашу
эпоху с обезболивающими средствами. Сделали тебе укольчик и сидишь
довольный, только слюну сглатываешь. Не то, что сейчас. Я, по
правде сказать, глядя на Попова, содрогнулся, едва только
представил, что и мне когда-нибудь придется пройти через подобную
экзекуцию. От одной только мысли об этом у меня свело челюсти.
От дурных размышлений меня отвлек Попов, достав из внутреннего
кармана серебряную фляжку и глотнув душистого коньяка. Безрадостно
прополоскав больной зуб и сглотнув, он спросил: