Моего коня
стерег мальчонка лет восьми. Точнее, должен был стеречь, но уснул,
свернувшись калачиком в соломе. Мы проскользнули в дом. На лавках
вдоль стен, положив под голову узелки, спали какие-то люди и
свободного места для нас не нашлось. Я вспомнил, что днем неплохо
отдохнули на берегу и поманил Авасия за собой на выход.
В сероватом
полусвете море кишело грозными белыми тенями зарождающихся и
исчезающих волн. Обрушиваясь на берег, они с шипящим гулом взлетали
вверх огромными фонтанами белой пены и брызг. Под ударами прибоя с
шелестом перекатывалась галька, свистел пронзительный ветер. Мы
несколько минут постояли в нерешительности и вернулись назад в
гостиницу. Там мне пришло в голову заглянуть за прилавок. Места для
нас двоих оказалось достаточно, и даже солома на полу будто бы была
насыпана недавно.
Я уснул
сразу, едва прилег и проснулся от пинка по ногам. Это пришел хозяин
и скорее всего не узнал меня. Вскочив на ноги, рефлексивно потянул
из ножен меч и харчевник тут же рассыпался в извинениях, пообещал
накормить нас лучшим в Феодосии завтраком. При этом его взгляд
срывался на выстеленный соломой пол. Я понял почему, когда увидел,
что из сумки просыпалось около десятка монет. Какие-то выводы из
увиденного, конечно, этот тертый калач сделал, а я разрывался между
необходимостью прикончить его и немедленного бегства. Выбрал
второе. Разбудил Авасия и едва харчевник вышел из дома по делам, мы
тут же отправились к стенам полиса.
Пройти
через ворота нам удалось беспрепятственно. Наверное, стража еще не
была оповещена об убийстве Феокла. Местность шла полого вверх и
дальше спускалась широкой долиной, заворачивая к востоку. В
последний раз я оглянулся на Феодосию. Издалека, опоясанный
каменными стенами, полис казался огромной крепостью, выдвинувшейся
в море.
Продолжая
свой путь, мы оставили в стороне несколько окруженных садами
домиков, и пошли полями. Весенние посевы еще не взошли на ровно
распаханных пространствах, очищенных от камней, которые были
свалены на границах длинными высокими грядами.
Несколько
раз приходилось отдыхать, потому что Авасий двигался с трудом и
быстро уставал. Мой Бурый не позволял посадить хромающего скифа на
себя. Во время одной из таких остановок я решил отправиться
поискать для него лошадь. Мы отдыхали неподалеку от одинокой
усадьбы, принадлежавшей какому-то зажиточному земледельцу.
Наверное, лошади паслись там где-нибудь за изгородью. Предприятие
не было опасным даже в том случае, если бы меня заметили. Я был
вооружен, а в усадьбе могло быть не больше двух-трех мужчин.
Нескольких греков, даже вооруженных, бояться нечего!