Та задержалась в дверях.
– Я тебе с вечера выложила комбинацию и платье. И шерстяные чулки – на улице жуткий холод.
Лин скосила глаза на изножье кровати. Конечно, мама выбрала персиковое платье – Лин его ненавидела и выглядела в нем ни дать ни взять как фруктовый салат, только очень грустный.
– Спасибо, мама.
– Не копайся тут, – сказала та напоследок. – Завтрак остынет, и чтоб никаких потом протестов.
Только когда дверь за ней затворилась, Лин издала, наконец, мычание, которое изо всех сил давила, пока судорога постепенно отпускала ее ноги. Она еще секундочку полежала в постели, вспоминая странное ночное путешествие. В своих прогулках по снам она ни разу не встречала никого, способного проделывать то же, что и она, – и ее это вполне устраивало. Путешествия были ее личным, частным делом. Можно сказать, священным. Но эти искры…
Лин села. Она со вздохом потянулась за металлическими скобами, прислоненными к прикроватному столику, и обняла ими бесполезные мускулы голеней, затянув пряжки на кожаных ремнях над и под коленками. Обеими руками она перекинула свои запертые в клетки ноги через край кровати, схватила костыли и неуклюже поковыляла к шкафу. В темно-синем платье она, по крайней мере, не чувствовала себя блюдом на летнем пикнике. Она завязала шнурки черных ортопедических ботинок и бросила последний взгляд в зеркало. Увидела, конечно, металл, пряжки и страшные черные ботинки, что же еще.
– Лин! – снова подала голос мама.
– Иду!
Она щурилась на свое отражение, пока от него не осталось размытой синей кляксы.
В столовой радио играло воскресные псалмы, а мама разливала чай в тонкий китайский фарфор. Лин молча заняла место за столом подле отца и изучила раскинувшуюся перед ней экспозицию: яичница, бекон, лапша со свиным салом, клецки с креветками, овсянка, тосты. Яйца, ясное дело, будут полусырые – настоящий повар у них в семье папа, не мама… Овсянка даже не обсуждается… хорошо, остановимся на тосте.
– Надеюсь, этим ты не ограничишься, – неодобрительно хмыкнула мама.
Отец хитро сманеврировал ей на тарелку клецку. Лин хмуро посмотрела на него.
– Тебе нужно поддерживать силы, девочка моя, – высказалась мама.
– Твоя мать права, – автоматически отозвался отец.
Лин повернулась к двоюродному дедушке: он был самый старший, его мнение значило больше всех.