– Померещилось, стало быть, твоему Доману. Да и Онфим блаженный. Всё меды даровые, боярские. Лишку хватили перед охотничьей забавой. Твой отец много зверья видал, но оборотней никогда не поминал, – твердо сказала Малуша.
– Пусть Перун поразит меня своей стрелой огненной, – поклялся Ставр, – если солгал. Не вру, матушка, верь мне. Так и сказывали на торжище – оборотень в лесах завелся. Хазарин какой-то, чья душа никак не успокоится. Не принимают ее боги в чертоги свои, на небеса. Боярин Радомер по всему Полоцку велел огласить, что даст три меры серебра тому, кто добудет хазарского оборотня. И жрец Светозар благословил обещание его при всех мужах славных.
Сестрица Снежана испуганно посмотрела на мать.
– Верно, не обошлось без козней Чернобога, – сказала Малуша. – Но чаще нечистые людишки воду мутят. Об этом подумай, Ставрушка.
– Хорошо, матушка, – согласился Ставр, – А об отце… Не беспокойся. Найду злодеев. Отомщу.
Дрогнула, сильным кашлем зашлась Малуша. Встрепенулась Снежана, захлопотала, налила из плошки.
– Испей, матушка, отвару. Полегчает. Свежо нынче ночью, осень хоть и теплая да всё ж с реки сыростью тянет.
Малуша отхлебнула из ковша целебный, настоянный на полевых и лесных травах отвар. Откинулась на лавке. Взгляд ее блуждал, она хотела что-то сказать, но только немо шевелила губами, будто боги враз лишили жену погибшего Бояна дара речи.
– А что княгиня наша, Ставрушка. Как Предслава обретается? Внучка её Рогнеда, говорят, совсем девица на выданье? Расскажи, братец, что знаешь, не томи, – спрашивала Снежана, подкладывая щепы в очаг.
Ставр припоминал в угоду сестре новые и новые подробности из того, что слышал в палатах боярина Радомера. Рогволод, дескать, обещал по прибытии из земель данников-ливов привезти в Полоцк дочь свою Рогнеду. Дружинники, слышал Ставр, славили ее красоту. Пригожая, но совсем еще юная дева Рогнеда. Как цвет лазоревый, говорят, расцветает.
Снежана ловила каждое слово брата, боясь прервать неловким шорохом. Так зачарованно внимала она подчас перехожим сказителям, вещавшим былины, повести о заморской далекой жизни, недоступной и неведомой, но таинственной и важной. Гора, на которой жили полоцкие князья, возвышалась в поприще от избушки, над слиянием Полоты с Двиной. Но как же далеко отстояла княжеские терема от ветхого жилья семьи погибшего бортника. И жизнь там была другая, чуждая…