– Ой, ой, – пробормотала Катя, прихлебывая чай. – Пожалуй, я поеду.
– Подожди! – заявила я и вытащила из пакета яркий мяч в пупырышках. – Вот. Это для Гуси. На первые заработанные мной деньги я купила подарки для семьи. А семье они не нужны.
Последние слова я отчеканила, глядя маме в глаза.
– Ну почему не нужны, – пробормотала Катя. – Спасибо, Машка, мне приятно.
– Ты должна их вернуть, – заявила мама.
– Кого? – испугалась я.
– Деньги.
– У меня их нет больше…
– Я тебе дам. Ты должна отдать этим людям деньги.
Мама села наконец за стол и потерла щеки руками, словно хотела их согреть.
– Почему вернуть?! – закричала я.
– Потому что это не преподавание. Это не работа.
– А что? – спросила Катя.
Мама не отвечала.
– Ты сама нашла мне эту работу, – тихо и отчетливо сказала я.
– Правда? – удивилась Катя. – Анют, у вас плохо с деньгами?
Мама вскинула голову:
– Как ты считаешь сама, эти деньги заработаны?
– Ну зачем ты с ней так, Ань, – упрекнула Катя.
Не знаю, почему я разревелась. Из-за маминого вопроса или Катиной жалости. Мне стало душно. Я выскочила в прихожую и сдернула куртку с крючка так сильно, что с треском оторвала петельку-вешалку. Швырнула куртку на пол. Схватила рюкзак, перевернула его и вывалила на куртку учебники, тетради, папку с рисунками животных для Даны и кошелек. Я не помнила, сколько денег осталось после покупок, но я выхватила все банкноты, что были в кошельке, и шлепнула их на кухонный стол.
– Вот! Отдай своей Ирэне! Пусть…
Я не договорила. Просто убежала в ванную и открыла оба крана над раковиной на полную мощь. Потянулась к душу. Сквозь шум воды послышался мамин голос:
– Воду не трать!
Я притворилась, что не слышу. Но, постояв возле «водопада», закрыла краны. Подумала, что вместе с водой утекают и деньги, которыми за нее платят.
Странно. Раньше я вообще про такое не думала. Сегодня деньги словно подобрались ко мне близко-близко. Стоят напротив и дышат в лицо. Попробуй не замечай их…
– Все равно я права, – сквозь зубы проговорила я. – Катя меня понимает.
Тут до меня снова донеслись мамины слова:
– Бывает, Катя, жалость нужная, а бывает ненужная.
И Катин серьезный голос:
– Перестань, Анют… Она еще ребенок!
Я тихо ахнула. Ребенок?! Я?
«Ну Катька! – проворчала я. – Я думала, ты на моей стороне. А ты, оказывается, считаешь меня маленькой.