Да уж, подставлю я друга сильно.
Предавать хранителя не хотелось
больше всего на свете, особенно, узнав, его историю.
Как сделать так, чтобы не ранить его
тонкую, магическую душу?
Может, поговорить с ним,
завуалировано объяснить, что он не виноват в том, что мне придётся
уйти, что для меня он стал очень дорог и я всегда буду помнить
его.
А может, вообще всё ему рассказать и
взять клятву о неразглашении информации: вдруг здесь такое есть,
хотя тогда завтра он точно меня никуда не отпустит.
М—да. Что—то меня бросает из
крайности в крайность!
Надо немного отдохнуть от этих
мыслей, иначе голова моя скоро лопнет.
Это последнее, о чём я подумала,
когда понял, что уже добралась до нужного мне места.
А Рэйсон не соврал: место это гораздо
больше подходило для купания.
Здесь даже берег был песчаным.
Сбросив туфли, сразу подошла к кромке
воды. Она была прозрачна настолько, что виден был каждый камешек,
лежащий на дне.
Ой! А вот стайка мелких рыбёшек,
весело поблёскивая чешуёй, проплыла между тонких водорослей.
Захотелось пищать от восторга.
Опустив несмело ногу в воду, чуть
поёжилась от недовольно пробежавших мурашек, поднявших, по пути,
каждый волосок на теле.
— Холодная, — пробормотала вслух.
Решила оставить водные процедуры на
послеобеденное время, а пока порисую.
Находиться в одиночестве для меня
никогда не было в тягость.
Дома я часто отправлялась с самого
утра на пленэр и пропадала на природе, порой до самого вечера. Даже
находясь на одном и том же месте, можно написать множество этюдов,
непохожих друг на друга.
Природа живая.
С каждым дуновением ветра,
пробежавшей тучкой, яркой лаской солнца или, напротив, томной
грусти неба, она меняется.
И, кажется, что только что горящие
краски вмиг становятся холодными, а золотой колосок, что рисовала,
легко качавшийся на ветру, уже уныло тянется к земле.
Расположившись на мягкой траве, у
небольшого скопления деревьев, спрятавшись в их тени, я принялась
за работу, пожалев про себя, что здесь нет акварели.
Так захотелось перенести на бумагу ту
лёгкую воздушность прозрачного озера, с её юркими обитателями и
яркий перезвон зелени, от холода изумрудно—зелёного, на тугом
переплетении крон деревьев, до майской зелени, перемешанной с
жёлтой охрой песка, на окружающем пруд бережку.
Но в моём распоряжении были только
мелки, поэтому наброски выходили несколько графичными, хотя,
поэкспериментировав с техниками рисования, стало получаться
довольно мило.