У ворот нас уже поджидала внушительных размеров карета, цвета
тёмного шоколада, на дверце которой, контрастируя с основным
колором, переливался серебристый герб, по—видимому, Эризов: птица,
похожая на сокола, обвитая стилизованными потоками воздуха.
Интересно в этом мире принято: так
помпезно клеймить свои экипажи или такое доступно только
определённому кругу людей?
Чуть сбоку недовольно фыркнула
лошадь, отчего я непроизвольно вздрогнула.
— Испугалась? — тут же отреагировал
на мою реакцию Рэйс.
— Немного. Что—то с лошадьми у меня
не складываются отношения, — нервно улыбнулась, оглядывая белую
кобылу, по всей видимости, ту самую, что должна была меня
затоптать.
— Она смирная, — поспешил успокоить
меня мужчина, забирающий у Рэйсона мою сумку.
— Да—да, я помню, магистр Вериос мне
это говорил. —«Голова моя это тоже не забыла», — уже выговорила про
себя.
Рэйсон как—то мрачно улыбнулся и
поспешил открыть дверцу экипажа, закрывая обзор на главную
лошадиную силу этого средства передвижения.
До этого я думала, что самое сложное
для меня в этом мире — научиться завязывать платье на спине. Теперь
я знаю, что это цветочки, ягодки — оказаться внутри этой, на вид
красивой, коробочки, не убившись при этом.
Это я говорю про тело, потому что,
чувство собственного достоинства моё умерло в первую секунду, как я
ступила на тонкую подножку этого «адского» транспорта.
Наступив на подол одной из юбок, я
чуть не поцеловалась носом с этой самой ступенькой и, если бы не
Рэйсон, который успел меня подхватить, вспомнившемуся мне сегодня
магистру Вэриусу, пришлось бы вновь стараться меня залатать.
С пульсирующими от стыда щеками, я
всё—таки попала внутрь, с помощью уже больше не отпускавшего меня
из своих рук Рэйсона.
Внутри оказалась довольно уютно:
мягкие сиденья, обитые бархатной тканью, расположились друг
напротив друга. Окна прикрывали лёгкие занавески, скрывая нас от
окружающего мира.
Как только мы расположились, экипаж
тронулся.
Я облегчённо выдохнула и тут же снова
напряглась.
«Мне же ещё отсюда выбраться нужно
будет, только бы кубарем не полететь: такого позора я точно не
переживу».
— Прости, — вдруг услышала за
пределами своих мыслей.
— За что? — посмотрела растерянно на
сидящего сейчас напротив Рэйса.
— Я не подумал, что ты можешь ещё не
оправиться от случившегося, — и ведь он, правда, винил себя,
смотрел так, будто ему пришлось заставить меня оказаться на этом
месте.