Возможно, я себя, конечно, успокаиваю
и просто хочу верить в то, что мои чувства взаимны, но всё же.
Да и у самой скелетик в шкафу
посерьёзней его откровения будет: у меня так—то в планах было
возвращение домой, а не любовный роман с иномирцем закручивать. Да
уж, угораздило меня вляпаться!
С этими мыслями я пошла в свою
комнату, попрощавшись с Маркусом и его няней.
За окном уже смеркалось.
А ведь я даже не успела увидеть
город.
Столько времени смотрела на эту стену
вдали, рисуя в воображении городские улочки, мощёные камнем.
Представляла, какие эти дома с остроконечными крышами, похожие
издали на сказочные шляпы ведьм.
В итоге всё пропустила, а сейчас,
выглядывая из окна, видела только огромные деревья, закрывающие
плотной стеной весь город.
Комнатку мне предоставили очень даже
уютную, мебели было по стандарту: кровать, шкаф для одежды,
небольшой столик с парой кресел, да туалетный столик с зеркалом.
Всё это в тёплых тонах, на контрасте со встречающей нас холодной
пустотой холла, смотрелось прямо—таки по—домашнему тепло.
Шумно грохнулась на мягкую кровать,
лицом в подушку. Захотелось прокричаться в приглушающую звук
преграду, выпустить весь негатив сегодняшнего дня. Но тут пришли на
помощь слёзы, я тихо всхлипнула, распуская сконцентрированный на
Рэйсоне Эризе сгусток эмоций.
Странно, что не разревелась ещё там,
в экипаже, когда Рэйс разбил мне сердце своим признанием.
В моём мире меня называли плаксой, но
мои близкие никогда не препятствовали моим слезам, зная, что если я
проплачусь, то словно заново рождаюсь: голова становилась холодной,
расставляя весь раздрай по нужным полочкам, чуть ли не по
алфавиту.
Так происходило и сейчас, с каждой
слезинкой сердце начинало биться всё ровней, и теперь я уже сама
хотела поговорить с Рэйсоном, обсудить его план действий,
рассказать свою историю и после этого снова обсудить план действий,
уже с корректировкой на моё попаданство.
Но это завтра, а сегодня — сегодня
спать.
Утро вечера мудренее.
Глаза, раздраженные слезами,
смыкались сами.
Я и не заметила, как уснула, даже не
переодевшись ко сну.
Вскочила от дикого крика,
превращающего всё внутри в дрожащее желе, от страха.
Казалось, мне кричали прямо в ухо,
оглушая.
Оглянулась, вглядываясь во тьму.
Некого.
Но крик был: звенящее до сих пор ухо
и ходящие ходуном руки были тому подтверждением.