Я постучал в дверь домика и, не дожидаясь ответа, распахнул ее.
Войти внутрь не успел. Сзади послышались грузные шаги и грубый
голос, будто из пустой бочки, недовольно пробасил:
— Чо надо?
Я обернулся. Ни хрена себе Егорка. Целый Егорище! Теперь
понятно, почему у местных не получалось проучить воришку. Детина
под три аршина ростом в плечах оказался шире дверного проема, в
домик свой, наверное, бочком проходил. На носорожьей морде будто
прорези – два маленьких глаза и тонкий рот, которого было почти не
видно из-за сплошной поросли алкашной щетины. Одарила
природа-матушка Егорку статью Добрыни и рожей Квазимодо. С такой
фактурой только в кино сниматься.
Только я раскрыл рот сказать, что мол, милиция, стоять, бояться,
но меня опередил Семен.
— Егорка! Сукин ты сын! — верещал дед, выглядывая из-за
реденького заборчика. — Ты пошто у гостей моих бензин слил? Ты
знаешь, кто это? Все, паскудник, отбегался.
Я снова раскрыл рот, чтобы известить Квазимоду о цели моего
визита, но тот неожиданно разъярился и, пыхнув застарелым
перегаром, рубанул кулачищем с плеча без всякого предупреждения и
объявления войны.
Но и сам он на противника посмотреть не успел. Реакция боксера
сработала как часики. Я поднырнул под руку и, выпрямляясь уже чуть
в стороне от супостата, выкинул двоечку в челюсть вражине. Хрясь!
Хрясь! Все. Сейчас поплывет или сразу рухнет, и тогда можно
спокойно обговорить капитуляцию и возврат нашего бензина.
Но не тут-то было. От ударов, получив которые, обычный человек,
как минимум, бы ушел в нокдаун, а то и в нокаут, Егорка только еще
больше обозлился. Глазки налились кровью, заревел парень белугой и
бросился на меня, пытаясь сгрести в носорожьи объятия.
Такого я никак не ожидал. Успел только двинуть ему под дых и
снова попытаться уйти в сторону. Хрен! Не рассчитал длину “граблей”
противника. Они выудили меня даже с дальней дистанции. Подхватили,
словно перышко, и швырнули в сторону.
Приземлился я с подстраховочным перекатом, как на самбо учили
когда-то. Не впечатал инерцию в землю, а погасил – и цел остался,
хотя косточки жалобно хрустнули, но выдержали.
Однако Егорка не ждал, пока я отдышусь, а уже несся на меня
словно буйвол, раздувая ноздри и не переставая реветь. Что за
манера такая дикая, в драку с ревом кидаться.
Мой окрик: “Стоять, милиция!” он даже не расслышал, слишком
занят был ревом, яростью и обидой на незнакомца, что заехал ему по
морде. Возможно, в первый раз в жизни такая оказия с ним
приключилась, уверен, что желающих мало на белом свете по такой
устрашающей морде бить.