Да и вообще, как-то не принято было в СССР взращивать культ
голливудской улыбки. Дорого это, да и стоматология долгое время
оставалась на уровне довоенных времен. А одним из самых страшных
воспоминаний для рожденных в СССР был и остается звук бормашины.
Сидишь под кабинетом стоматолога и слышишь, как она работает с
кем-то другим, а ноги уже подкашиваются у тебя. Удивительно, но в
индустриально развитой стране, запустившей человека в космос и
регулярно выполнявшей и перевыполнявшей “пятилетки”, так и не
смогли усовершенствовать такой простой процесс, как сверление
зубов. Конструкция бормашины с 20-х годов оставалась практически
неизменной. Зубной сервис оставлял желать лучшего. Поэтому даже
звезды советского кино часто “портили” кадр неприглядными улыбками,
не говоря уже о завсегдатаях “Гангрены”.
Мы взяли сразу по две кружки “Жигулевского” и местный деликатес
— копченые свиные ножки.
Несмотря на неприглядный антураж советского минимализма,
пивнушка славилась неразбавленным и всегда свежим пивом (пусть и с
некоторым недоливом).
— Что там нового у вас? — спросил я, отхлебывая пенную жидкость,
пахнущую хлебом и солодом.
Федя ответил не сразу. Сначала жадно выдул залпом полкружки,
крякнул и шумно выдохнул, смакуя послевкусие:
— Гоша поправляется, но молчит, как кубинский партизан. Пока в
больнице еще долго будет. Парни из угро жалуются, что теперь их
припрягают в конвой на его охрану в хирургию ходить, по два
человека в сутки. Сетуют, что всем было бы проще, если бы Гоша
загнулся. Мол, Горохов на него и так дело сошьет
— Ну уж нет… Гоша будет жить... Тем более, он, скорее всего,
вообще не при делах.
— Как это? — Погодин отставил кружку и даже свиную ножку жевать
перестал. — Ты же сам говорил, что всё против него.
— Говорил, каждый может ошибаться. И даже Горохов. Все мы
люди-человеки.
— И что ты собираешься делать?
— Единственный шанс спасти Гошу — это найти того, кто на самом
деле пришил Дубова. Вот и буду работать в этом направлении.
— Но ты же на больничном, — Федя ткнул на повязку на моей
голове.
— Оно и лучше. Поработаю пока один. Без надзора Никиты
Егоровича. А ты мне поможешь.
— А если Горохов узнает? — Погодин стал переминаться с ноги на
ногу и чуть втянул голову в плечи.
Кажется, он начал прозревать, почему вдруг я его позвал на
пиво.