С Погодиным встретились в “Гангрене”. Местные так окрестили
старый и занюханный, но популярный и гостеприимный пивбар в центре
города. Злачное место, где вместо салфеток нарезка из серой бумаги,
а хамоватые продавщицы пиво не доливают, всегда было переполнено
страждущими. А в этом году к бару пристроили еще и веранду со
столиками. Мы решили там обсудить дела, но поднявшийся ветер с
пылью и редкими холодными каплями загнал нас внутрь самой
пивнушки.
Вечер пятницы в самом разгаре. Раскрасневшиеся рожи мужиков
отсвечивали сквозь завесу табачного дыма счастливыми улыбками за
душевными разговорами. Посетители облепили “стоячие” столики
пивного зала, словно виноградины лозу, ну или мухи кое-что.
— Ни хрена себе тут народу, — присвистнул Погодин, брезгливо
морщась. — Чувствуешь, чем-то воняет?
— Это же не ресторан, Федя, — улыбнулся я. — Сюда в костюмах не
ходят. А пахнет рыбой, перегаром, потом и слесарной спецовкой.
Мы постояли у входа, выждав счастливый момент, когда один из
столиков вдруг освободился. Его “постояльцы” — двое очень
тепленьких мужичков, судя по пустой таре, приговорили не одну пару
кружек и с чистой совестью сползли под стол, пытаясь прикорнуть на
затертом до земляного цвета кафеле.
Сердобольные собратья-посетители выволокли мужичков на воздух,
привели в чувство похлопываниями по спине и потрясываниями за
челюсть и отправили на автопилоте по известному маршруту
“пивбар-дом”. Такой маршрут заложен у каждого советского мужика
генетически, почти что с рождения. И если ноги не будут слишком
мешать идти и предательски заплетаться, то тело рано или поздно
доберется из пункта “А” в пункта “Б”. Если, конечно, по пути не
повстречается патруль ППС, “воронок” которого курсирует лишь в
пункт “В” — вытрезвитель.
Мы поспешили занять освободившийся столик. Столешница цвета
прошлогоднего кизяка исцарапана, словно старая разделочная доска. К
нам подошла хмурая тетя в грязно-белом переднике и смахнула дурно
пахнущей тряпкой со столика чешую и подсохшие пивные разводы.
Я смотрел на Погодина. Он продолжал кривиться, будто зажевал
целый лимон и головку лука впридачу. Брезгует. Быков в этом плане
не такой привередливый. А за моими плечами так вообще сотня
пивнушек, не меньше. Я вообще брезгливость еще в девяностых
потерял. Во времена, когда даже приличные рестораны превратились в
смрадные гадюшники. А тут не так уж и плохо. Все как и положено
пивбару: дым коромыслом, чешуя пощелкивает и падает на пол словно
конфетти, кругом простые работяги вперемешку с алкашами. Между
собой они очень похожи, но последних от первых можно было легко
отличить по более приветливым и счастливым лицам, не обремененным
ежедневной работой. Жизнь прекрасна, если рядом кружка пива,
папироса и такой же беззаботный друг. И еще их можно было отличить
по зубам. А вернее, по их частому отсутствию у алкашной братии.