Именно поэтому, после того, как я убил Марину, надо привыкать
называть вещи своими именами, я направился именно сюда, благо
палаты расположены рядом с операционной и имеют общую проходную
зону, чтобы далеко каталки с голыми телами, кое-как прикрытыми
простынками, не тягать, вызывая нездоровое любопытство среди
остальных пациентов.
И все же направился я сюда скорее по многолетней привычке,
стараясь не думать о том, что только что произошло в ПИТе. Можно
сказать, что ноги сами принесли меня сюда.
В каждой палате располагалось по пять коек. Все пятнадцать были
заняты в тот момент, когда я уходил в ординаторскую. Когда я
заходил в блок, то практически был уверен в том, что все койки
пустые, как это произошло с обычными палатами, в некоторые из
которых я заглянул по дороге в ПИТ.
Прямо с порога меня ждал сюрприз в виде лежащего в луже
собственной крови Сашки, который смотрел в потолок остекленевшим
взглядом. Понятно, решил проведать прооперированных ночью, а
нарвался на неигрока, который его и приговорил. Я присел рядом с
телом на корточки и взял за руку. Еще теплый, да и окоченения пока
не наблюдается. В руках у бывшего заведующего ничего не было, что
хоть издали напомнило бы оружие, и это снова наталкивало на мысль,
что он не знал о начале Большой Игры, хотя она в этот момент уже
началась. Создавалось странное ощущение, что Сашка просто
отмахнулся от что-то бубнящего в голове голоса, проявив совершенно
несвойственное ему распиздяйство. Хотя, может быть, в отличие от
меня он не заснул, а от такого напряга, какой был ночью, просто уже
ничего не соображал, совершая некоторые действия, вроде обхода
особо тяжелых, на голимом автомате. Сейчас сложно сказать, а сам он
уже не ответит. Вот только приговорили его совсем недавно. Как бы
не в то же время, когда я с Мариной в ПИТе разбирался.
Я перевел взгляд на койки и чуть слышно выругался. Большинство
из них были пустыми, как я и предполагал, но вот первая с этого
края и виднеющаяся во второй палате оказались заняты. Вот только
лежащие на них пациенты признаков жизни не подавали, а зияющие раны
на шеях не давали усомниться в причинах их неподвижности.
Прикроватные мониторы смотрели равнодушно черными экранами, не
подавая признаков жизни. Я проследил взглядом за шнурами и увидел,
что вилки вырваны из розеток, и валяются на полу. Не к месту
вспомнилась байка об уборщице, которая вырывала вилки аппаратов
жизнеобеспечения, чтобы включить пылесос. Вот только ситуация вовсе
не располагала к смеху.