Точно так
же, как и наши папы и мамы, без отслеживающих программ находили
своих неугомонных чадушек со сбитыми коленками, перепачканных в
глине и пыли, но счастливых и довольных. Мы ели зеленую алычу и
абрикосы с земли, не помыв и даже не протерев. И никто из-за этого
не умирал. Стрелялись белыми абрикосовыми косточками, прыгали с
крыши подъезда на огороды позади лома, играя в войну или
казаки-разбойники, дружили дворами и читали взахлеб приключенческие
книги. Мы жили полной жизнью, не теряя ни минуты, нам было мало
целого мира.
Черт,
Леха, что-то тебя сильно занесло! Я развернулся и пошел обратно в
больничный городок. За моей спиной мамин голос выводил:
— Не слышны в саду даже
шорохи,
Все здесь замерло до
утра.
Eсли б знали вы, как мне
дороги
Подмосковные
вечера.
Eсли б знали вы, как мне
дороги
Подмосковные
вечера.
В больницу я попал минут через
десять. Зашел в отделение, ожидая криков и ругани от старшей
медсестры, но все получилось неожиданней, чем я мог представить.
Изобразив виноватую улыбку на лице, я подошел к сестринскому посту
и остановился, глядя на русую макушку Василисы, которая склонилась
над рабочим журналом и что-то там писала.
Я терпеливо ждал, пока старшая смены
закончит писать и поднимет голову, когда за моей спиной где-то в
коридоре скрипнула дверь, послышались шаги, кто-то неторопливо
пошел в нашу сторону, негромко громыхая чем-то железным обо что-то
металлическое.
Как ни странно, Василиса даже не
оторвалась от своего занятия, продолжая что-то усердно писать и
заполнять, чем несказанно меня удивила. Я оперся плечом об угол
стены и продолжил спокойно ждать, как вдруг услышал:
— Ой, мамочки! Покойник пришел! —
пискнул перепуганный до смерти девичий голос, следом зазвенел
железный поднос, выпавший из рук, видимо, медсестры. Я стремительно
обернулся, но было поздно: на полу лежало обмякшее женское
тело.
— Что тут… О господи! — поднимаясь
со своего места, рявкнула Василиса, но, увидев меня, зажала рот
ладонями, чтобы не заорать.
— Только без паники! Я живой! Все в
порядке! — торопливо произнес я и шагнул к медсестричке,
по-прежнему пребывающей в обмороке.
Надо отдать должное старшей смене. У
Василисы была железная выдержка и стальной характер. Не прошло и
пяти секунд, как она покинула свой пост и присоединилась ко мне. К
тому времени я уже поднял девушку с пола и стоял, размышляя, куда
же ее положить.