И чем больше я шел, тем больше убеждался, что это место не
просто напоминает спуск в подземку, это она и есть. Возможно, даже
вход на станцию метро или на станцию другого подземного транспорта,
который мог тут быть в прошлом.
Впереди показалась стена, почти доверху заваленная камнями,
поверх камней лежала железная прямоугольная плита. Видимо за ней
вход.
Я попытался подвинуть плиту собственными силами, но она
оказалась слишком тяжелой даже для адамантийца. Или, возможно,
что-то с той стороны ее плотно держало. Но то, что за этой плитой
есть проход, я не сомневался.
А главное, теперь стало весьма любопытно, что же внутри, и каким
образом там оказалась баронесса Мари Дерей.
Я решил подняться обратно и дождаться ребят, прежде чем
предпринимать попытки открыть проход. Хотя меня так и подмывало
использовать разрушение, проделать небольшую дыру в плите, чтобы
хотя бы подглядеть, что там за ней.
По поводу того, что там может делать Мари мысли были самый
разные: начиная от тех, где она попала в беду и ее там насильно
удерживают и, заканчивая теми, где ее монета поиска не
работает.
Ждать ребят пришлось не меньше получаса. Я то и дело поглядывал
вниз, подумывал, а не постучать ли. Ну мало ли, если там кто-то
есть, вдруг откроют?
Наконец, когда они вернулись, мы спустились в подземку.
Рейг под светом масляной лампы с деловитым видом отсмотрел
завал, подергал металлическую плиту.
— Давай попробуем вдвоем поднять, — предложил он.
— Я уже пробовал, ничего не вышло.
Рейг нахмурился и недовольно заворчал:
— Ну то ты один, а это вдвоем.
Он по-прежнему не воспринимал всерьез мои слова о том, что я
адамантиец. Зажившую рану на руке он считал делом рук целительной
грани Тай. И даже когда он пришел ко мне в комнату в таверне, а у
меня на голове была трава тинает, он только рассмеялся и пошутил,
что я похож на девчонку, хотя я и объяснил, что так закрашиваю
алмазные волосы. Но он напрочь отказывался верить.
Иногда Рейг даже обижался, что мол, наша шутка слишком
затянулась. Он считал, что я это выдумал, чтобы не рассказывать ему
о настоящих причинах того, почему пропала Эл. и почему мы
уехали.
Но несмотря на то что он не верил мне, он об этом никому не
рассказывал. Для Рейга клятва — дело крайне серьезное, даже если
приходится молчать о шутке.
Рейг подал мне знак и ухватился за плиту, а я схватился, с
другой стороны. Потянули, я приподнял свой край: немного, всего на
сантиметр — и тут же услышал крик Рейга: