Наваждение схлынуло, и я ощутил, что контроль снова в моих
руках. Разрушение все еще горело на мече. Ананд его активировал,
знать бы теперь, как именно он это сделал.
Я отыскал Мари в носу корабля, она была без сознания. Ей нужна
была помощь, и только я хотел ринуться к ней, как на меня едва не
обрушился меч противника. Я отбил атаку и ударил его в живот
разрушением. Мужик вскрикнул, хватаясь за живот, а я его мигом
вышвырнул за борт.
Убедившись, что больше никто нападать не желает, я поспешил к
Мари. Она была жива и почти не ранена. У нее красовался большой
синяк на голове, видимо, ее чем-то приложили и потому она и
потеряла сознание.
Но я увидел еще кое-что — серебристый артефакт на груди с
красным рубином. Он пульсировал, словно сердце, и источал красный
свет. Этот артефакт сковывал магию — буквально высасывал ее из
своей жертвы. Красный, цвет проклятия, порчи — эту грань
использовали нечистые на руку ведьмы или стражи порядка. А еще этой
магией вовсю пользовались Неспящие.
Я попытался оторвать артефакт от Мари, но он так присосался,
словно стал частью ее тела. Я призвал к разрушению и попробовал
сломать его. Но стоило только коснуться, как пальцы обожгло жуткой
болью.
Кожа на руках тут же потемнела, начала тлеть как от сильного
жара. Боль была такой невыносимой, что я даже не заметил, как начал
неистово орать. Я отнял руку, боль — пусть уже и не такая сильная,
но все еще пульсировала в руке. А сами пальцы: средний и
указательный, превратились в обугленные, потрескавшиеся головешки
из-под которых зияло кровавое мясо. Я даже пошевелить ими не смог.
Проклятый артефакт отзеркалил на меня мое же разрушение.
Я оторвал кусок ткани от рубашки и обмотал пальцы. Затем выискал
взглядом первого попавшегося выжившего.
Мужик с раной на животе, пытался ее зажать и удержать так быстро
утекающую вместе с кровью жизнь. Я схватил его за шиворот и
буквально волоком потащил к Мари.
— Как это снять?
Мужик ошалело уставился на меня, словно бы и не понимал, о чем
речь.
— Кто ты такой? — плохо слушающимся голосом спросил он.
Только сейчас я заметил, что стрела все еще торчит из моей
груди. Я обломал ее конец, завел руку за спину и, шумно выдохнув от
боли, вытащил ее острие с другой стороны. Хлынула кровь, но я тут
же почувствовал облегчение.
От этого зрелища мужик совсем обезумил. Начал что-то бормотать и
вяло пытался отползти подальше. Пришлось врезать ему по морде,
чтобы привести в чувства.