–Бензина!.. – гневно начал парень.
–Знаю, знаю, двадцать две минуты! Я недостойна звания
авангардовки! Мне стыдно! В наше время, а тем более, в день
тридцатипятилетия Революции, это поведение недостойно и нелепо! Ты
из-за меня пропустишь весь парад! Но, милый, это в последний раз!
Даю честное слово!.. И потом, разве бесплатные парикмахерские,
дарящие работницам красоту, не являются важнейшим коммунистическим
завоеванием?..
Краслен что-то буркнул. Бензина взяла его за руку, и вместе они
побежали к выходу. На эскалаторе девушка, как обычно, встала на
ступеньку выше, так, что влюбленные почти сравнялись ростом.
Обниматься тут было особенно удобно.
Оказавшись на поверхности, Бензина и Краслен ужаснулись. До
площади Индустрии – центральной площади Правдогорска – осталось еще
двести-триста метров, но и здесь, на подступах, было не
протолкнуться.
–Я же говорил, что надо быть за час, не позже! – не сдержался
парень. – Ладно, постараемся просочиться.
Они бросились в толпу, пытаясь проскользнуть поближе к площади,
найти такое место, где хоть что-нибудь увидят. Безрезультатно.
–Обежим вот этот дом, – сказал Краслен, кивнув направо, на
кубическое здание из бетона и стекла. – Хотя не знаю, есть ли там
дорога. Но надеюсь, что отыщем. Выйдем к улице Свободы. Колонны по
ней будут уходить. И то хлеб.
Побежали вокруг дома. Оказались в каких-то запутанных двориках,
десять минут плутали по ним вместе с другими гражданами, которым
тоже пришла в голову эта идея. В конце концов, наткнулись на
дружинников, которые сказали – здесь проход закрыт. Пришлось бежать
обратно и огибать другое здание, слева от метро: большое, белое и
круглое в сечении. Там вышло лучше: добрались без приключений. Но
народу с этой стороны толкалось даже больше, чем у станции.
–Может быть, вернемся? – предложила девушка.
Но было уже поздно. Заиграли барабаны, весело ударили литавры,
бодро и призывно зазвучал голос трубы. Свежайший майский воздух –
кстати, май был единственным месяцем, название которого оставили от
старых, капиталистических времен – наполнился торжественными
звуками военного оркестра. «Марш новаторов» поплыл над городом, и
сердце у Краслена сжалось от восторга. Он не видел площади, не
видел руководов на трибуне памятника Первому Вождю, но крепко
сжимал теплую ладошку своей девушки, жил в самом справедливом
государстве на Земле и слышал музыку, которая кружила ему голову,
звала, воодушевляла, восхищала. Да, Краслен был счастлив.