Простому смертному попасть в эту «хрустальную шкатулку»
практически невозможно. Даже волшебный способ показать швейцару
купюру сквозь стеклянную дверь не сработает.
— На свадьбу-то пригласишь? — игриво спросила Даша, потрепав
Эдика по только что тщательно расчесанной голове.
— Тссс, не торопи события, вдруг она еще откажется, — я приобнял
Дашу за талию и заговорщически подмигнул.
— Эдик, не смотри так, мы на самом деле за тебя болеем! —
сказала Даша и ткнула меня локтем в бок. — Ваня, скажи ему!
— Мы вообще за тебя-за тебя! — заверил я.
Тут дверь снова снова открылась и впустила в редакцию
запыхавшегося Семена. Без верхней одежды, видимо он уже давно
слоняется по заводу, и вещи оставил с полагающемся ему по
настоящему рабочему месту шкафчике.
— Ваня, а почему ты до сих пор здесь? — спросил он, сфокусировав
взгляд на мне. — Тебя Галя ждет на первом этаже и уже волнуется. Вы
же собирались что-то там вместе делать!
— Ох, вот я балбес! — я хлопнул себя по лбу ладошкой. — И правда
забыл же! Ладно, не скучайте тут!
Галя волновалась. И было понятно, почему. Мы затеяли практически
шпионскую игру против нашего председателя профкома, и надо было
сделать так, чтобы ни один из начальников цехов не пришел с ним
обсудить странное распоряжение оформить годовой отчет в виде номера
художественной самодеятельности. На нашей стороне играло то, что с
баклажаном мало кто по доброй воле общался. Против — возможная
случайная встреча в столовой или еще где и косность мышления
некоторых «шишек». Вот с одного такого мы решили сразу и начать,
чтобы остальное проскочило полегче.
Начальник цеха вулканизации представлял собой нечто совершенно
монументальное. При взгляде на него начинаешь думать, что если
остальные люди произошли от обезьяны, то в его предках явно были
бегемоты. Он был не толстым, нет. Просто такие весь тяжелый,
приземистый, надбровные дуги как у неандертальца, лоб как у него
же. Полосатый костюм выглядит скорее как чехол для мебели, чем
одежда для человеческого существа.
Его маленькие глазки пробежали взглядом по распоряжению, которое
я вчера честно сочинил в самом что ни на есть официозном ключе.
Потом брови его угрожающе зашевелились, и буравящий взгляд уперся
сначала в Галю, которая тут же съежилась, а потом в меня.
— Что значит «номер самодеятельности»? — спросил он с нажимом. —
Мы что ли будем серьезные вещи плясками показывать? Ничего не знаю,
мой зам уже готовит доклад, выйду, прочитаю, и хоть трава не
расти... Придумают тоже.