– Что он сделал? Да объясните же мне! – в который раз потребовала Валерия.
– На аукционе Клим купил картину, которую хотела купить твоя бабушка, – ответила Нина Филипповна, тоже поднимаясь из-за стола.
Она не выглядела расстроенной, будто происходящее в этом доме вдруг перестало держать ее в крепких и жестких объятиях. И в голосе моей тети не было осуждения – она не винила Шелаева. Я уже давно подозревала, что к Климу она относится хорошо, и это меня удивляло… Но разве Нина Филипповна не могла заблуждаться?
Правда, в эту минуту я тоже не винила Шелаева. Я чувствовала себя наблюдателем, зрителем, купившим билет на премьеру. Премьеру откладывали, откладывали, и вот она наконец состоялась.
«Коричневый Париж» отправился в Ханты-Мансийск. Клим раскрыл карты и одержал победу: ему не нужна была картина, и на аукционе он вовсе не собирался вытрясти из Эдиты Павловны побольше денег. Я вспомнила наш разговор около зеркала – Шелаев рассчитывал на такой ход ее мыслей.
«– У нее гораздо больше денег.
– Именно потому она ее сегодня не купит. Тебе нужно чаще бывать на аукционах – это театр, где особым удовольствием является наблюдение за людьми».
Клим просто обвел Эдиту Павловну вокруг пальца и лишил возможности повесить работу Тафта на одной из стен дома Ланье. Своим поступком и статьей в газете Шелаев будто бы говорил: «Мне совершенно плевать на потраченные деньги, мне ничего не стоит выбросить на ветер тридцать миллионов – я вполне могу себе это позволить лишь ради нескольких минут удовольствия. Эдита Павловна, спуститесь с небес на землю, у вас не получилось меня наказать. Напротив, я наказал вас. И пусть «Коричневый Париж» едет в далекие дали, он для меня ничего не значит».
– Не понимаю… Если бабушка хотела эту картину купить, что же ей помешало? Денег, что ли, не хватило? – пошутила Лера и засмеялась. – С каких это пор у Шелаева денег больше, чем у Ланье?
– Не больше, – коротко ответила Нина Филипповна, стараясь закончить разговор. Она хотела добавить еще что-то, но передумала, лишь покачала головой и бросила на меня короткий взгляд.
* * *
Бриль приехал через полчаса. Каждый его шаг сотрясал дом, ироничный голос покачивал люстры зала, широкая улыбка обещала решение всех проблем и даже – мир во всем мире. Он поздоровался со мной, весело подмигнул Нине Филипповне, от чего ее лицо заметно порозовело, и несколько минут потратил на разговор о погоде. Словно на втором этаже его не ждала сама Эдита Павловна Ланье, словно она не могла гибнуть от какого-то страшного известия.