Лев Александрович был одет в голубую медицинскую форму, а это означало, что он в очередной раз бросил дела в своей клинике, чтобы измерить давление важной пациентке.
Я следила за ним и за Ниной Филипповной, умирала от любопытства, пытаясь поймать и объяснить каждое движение, каждое слово. Они бесконечно подходили друг другу (он – огромный и громкий, она – тонкая и тихая) и не могли скрыть свое долгожданное счастье.
«Уйди куда-нибудь, – приказала я себе, – не мешай людям».
Но я просто стояла и мысленно плыла в ладной лодке по чужой реке любви… И радовалась за них до томительных всхлипов в душе, до легких спазмов в желудке.
– Как поживает наша больная? – поинтересовался Бриль, глядя на меня. – Что стряслось?
Я была уверена, Нина Филипповна обо всем уже рассказала, но поддержала разговор.
– Бабушка прочитала в газете неприятную статью и сильно… расстроилась.
Можно ли было назвать словом «расстроилась» то состояние, в котором пребывала Эдита Павловна? Вряд ли. В таком состоянии люди не впадают в кручину и не выдают череду горьких вздохов, они сносят с лица земли целые города, топят корабли и отправляют многомиллионную армию в соседнее государство. Этим несоответствием и была вызвана моя короткая заминка.
– Ничего страшного, завтра опять выйдут газеты. С другими новостями. Каждый день несет что-то новое, не так ли, Анастасия?
– Так, – кивнула я и улыбнулась, не в силах сдержаться.
Бриль провел у бабушки недолгое время, наверное, только измерил давление и выслушал. Я намеренно не пошла его провожать, чтобы не мешать – пусть в красивых, добрых карих глазах Нины Филипповны появится еще больше радости (если это возможно, конечно).
Моя тетя сидела на краю дивана на первом этаже и ждала Льва Александровича. Как я ее понимала… И не сомневалась, перед уходом Бриль обязательно возьмет Нину Филипповну за руку, сожмет пальцы, улыбнется, что-то скажет – незначительное и очень важное одновременно. И этого будет так много и так мало…
Эдита Павловна покинула свою комнату только вечером, когда приехал ювелирных дел мастер – Кожемякин Федор Сергеевич. Он оказался маленьким, сухоньким, сутулым старичком с кустистыми бровями и необыкновенно длинными тонкими пальцами.
– Ну, вот и дедок на нашу голову, – тихо прокомментировала мне в ухо Лера. – Один раз послушаю, о чем он говорит, и хватит. Но ты посмотри, посмотри на этого красавчика с чемоданом… Отличный экземпляр, между прочим.