– Бери, говорю! Память от меня будет!
К оружию прилагалась коробка с патронами – пять штук. Маловато, но с другой стороны – зачем больше? Если перевести «Стечкин» в автоматический режим, любая из свинцовых блямб поставит финальную точку в расчетах…
К занавесу приватизации на счетах бюро скопились очень приличные суммы. В последний день жизни ваучера оборвалась и жизнь Геры, о чем меня известил телевизор:
– Сегодня в десять часов утра возле собственного дома был расстрелян известный преступный авторитет Георгий Афанасьев. На месте преступления работает следственная группа…
Черт возьми!
Я понимал, что меня выпотрошат до нитки, отберут всё – я не питал благородных иллюзий относительно дружков Геры. И обязательно пустят слух, будто я же и проплатил киллера. Это прекрасно укладывалось в теорию «крысоедства»: в роли морального стержня выступал авторитет Геры, но стоило боссу умереть, каждый стал за себя и одновременно против всех. Какие на фиг «свои»? Все – потенциальная пища.
Пока бандиты трезвели после поминок, я успел перегнать деньги бюро на резервный счет. У этого счета было три завидных качества: открыт в соседнем городе, про него никто не знал, контролировал его только я. Заскочил к нотариусу, оформил дарственную моей доли в ломбардах на жену Геры. Вложил дарственную в конверт, добавил акции из «копилочки» и отправил ей заказным письмом. Полиэтиленовый пакет со «Стечкиным» залил маслом и закопал в лесу – от греха подальше…
На могилу уже бывшего делового партнера прокрался поздно вечером, как вор. Зацепила эпитафия на гранитной плите: «Я никогда не перестану любить жизнь».
Возле дома купил водку в ларьке – помянуть босса. Устроился на кухне, но выпить не успел – послышалась возня в замке входной двери. Хотел было посмотреть в глазок, но дверь открылась сама. Снаружи оказался парень с исколотыми синими перстнями – «старшак» по кличке Сиплый.
– Здорово, рыжий! – лучезарно улыбнулся он и неожиданно всадил кулак в солнечное сплетение.
Я задохнулся, захрипел. Крепыш прошёл внутрь, притворил за собой дверь. Бесцеремонно потащил меня на кухню, толкнул на стул и посягнул на початую бутылку.
– Георгий умер, – сообщил он и взял в другую лапу кухонный нож. – И теперь жилплощадь придется вернуть.
– Какую?
– Да вот эту… Жизнь, как сам понимаешь, дороже.