Рык бы его перевели лучше на народный язык, тоскует он по свободе, как и все мы.
Обезьяны заважничали, как же: от них человек произошел. А у многих зад голый, не стесняются показывать его за конфетку.
Насмотрелся я на людей. Один мужик, как две капли похожий на гориллу, две недели пьет с ним водку, забеленную молоком. Пойди, догадайся. К обеду песни распевают, взявшись за руки. А вчера к ним присоединился уборщик Коля. Все смеются, все довольны. А если горилла станет алкоголиком?
Боюсь, будут у нас и наркоманы. Бурый медведь уже курит трубку, которую дает ему тайно ветеринар. Табачок, скорее всего, с травкой? Почему мишка пляшет после каждой затяжки?
И со мной подобное было. Как очутились в моем вольере эти парень с девушкой, до сих пор не пойму? Дали мне жареную курицу, хлеб, предварительно обмакнув его в самогонку. Словно сдавленная торосом льдина трещала моя голова с похмелья, теперь отмахиваюсь от спиртного обеими лапами.
Рядом со мной оборудовали место носорогу. Мрачный зверь, того и гляди боднет. Потерся я о загородку и отлетел от нее, как игрушечный. К железным решеткам не подхожу вообще, а зачем мне дыра в туловище.
Самый добрый у нас слон Кузя. Директор заставляет его перетаскивать тяжелые грузы. Весь хобот исцарапал. А Кузя тихий, но умный, уронил бревно на ногу директору. Лев позавидовал его рыку со словами о Боге и матери. Директор теперь сильно хромает, и те двое у клетки, мужик с гориллой, передразнивают его, попивая огненное молочко.
Чукча с Крайнего севера, почти мой земляк, пришел к нам в оленьей шубе. А олени обитают у нас в загонке, их только лайки охраняют.
Что было? Загнали собаки мужика в стадо. Олени – в бой. Когда его вынесли из загонки, носорог посчитал его своим, такая на лбу была шишка.
Вон опять дразнят мартышку детсадовцы. Дали ей очки. Мартышка хочет надеть их на нос, а он маленький. Очки падают, все смеются…
Эх, на льдине бы поплавать, разорвать грудью снежную бурю. И никого рядом! Только зеленые глаза Большой Медведицы
– Сколь идем, Кузьмич, а все степь, когда кончится?
– Никогда, или не знаешь, Пахом, в Казахстан она протянулась, к лиманам.
– Я больше к Волге ходил, откуда она зачинается.
– Зачинается, все бы тебе о зачатии говорить. Сколько детей-то настрогал, пока столяром работал.