Сестра горестно
шмыгнула носом, заслужив неодобрительный бабушкин взгляд. Мария
Долорес была согласна под венец хоть сию минуту, лишь бы выбраться
из этого богами забытого места, где мы никого не видим и где ничего
никогда не случается.
— Я могу ему не
понравиться, — почти смиряясь с неизбежным, сказала я.
Бабушка
повеселела.
— Как это — не
понравиться? Да вы как друг друга увидите — влюбитесь сразу и на
все жизнь! Я просто чувствую, что вы друг другу предназначены
судьбой, иначе разве бы я согласилась?
— Мне даже ехать
не в чем.
— А платье, что
Алонсо тогда привез? — оживилась сестра.
— А обувь? —
мрачно ответила я.
— Соледад деньги
предлагала, — задумчиво сказала бабушка, — только я отказалась.
Может, и зря. Без приличной обуви нехорошо фьорде из нашей семьи
появляться в столице. Чести урон.
Я было
обрадовалась, что поездка отменяется.
— А знаешь, —
вдруг вспомнила бабушка, — у меня же сохранились туфли твоей мамы.
Ну-ка…
Она раскрыла
сундук и стала выкладывать вещи, давно вышедшие из моды, но
старательно проложенные пахучими травками от моли. Одежда
складывалась унылыми кучками на стоящие рядом стулья. Не вся. Пару
платьев бабушка повертела в руках и отложила. Похоже, их придется
взять с собой. От вещей шел резкий запах затхлости, который не мог
перебить даже сильный аромат лаванды. Я зажмурилась и чихнула.
Может, все к лучшему? Богатая семья не позволит, чтобы их невестка
в таком ходила.
— Ага, вот и
они! — Радостная бабушка вытащила тряпичный мешок, из которого
достала довольно изящные туфли-лодочки. — Ну-ка примерь.
Мария Долорес
завистливо вздохнула. Туфельки действительно были чудо как хороши.
Вот только когда я их надела, оказалось, что они мне чуть-чуть не
по ноге. На ту самую малость, что превращает в пыточный инструмент
даже самую прекрасную обувь.
— Красота! —
сказала бабушка и велела к туфлям надеть еще и платье, чтобы
посмотреть, как я буду выглядеть.
За платьем,
висевшим в соседней комнате, сбегала сестра. Глаза ее горели
предвкушением грядущих изменений, на щеках появился румянец, и
платье на мне она расправляла с таким мечтательным видом, словно
оно было подвенечным.
— Худовата ты, —
недовольно сказала бабушка после того, как я перед ней немного
повертелась. — Может, в лиф тряпок положим? Все привлекательней
жениху покажешься при первой встрече?