Нашей очереди
это двигаться не мешало, так что вскоре я стояла на ступеньках
вагона. Оглянулась на сестру. Та стояла, закусив губу, и смотрела
мне вслед. Ей теперь придется совсем тяжело. Вдвоем с бабушкой в
огромном доме…
— Что уснула на
дороге? Давай пошевеливайся! — ткнула меня чем-то острым в бок
толстая фьордина.
Я махнула Марите
и ушла с прохода. Свое место нашла быстро, чемодан поместился под
сиденьем, а сумочку я оставила на коленях и крепко держала. Сидела
я не у окна, так что сестру видела плохо, но еще раз помахала и
показала знаками, чтобы уходила, не ждала, когда поедем.
Марита упрямо
помотала головой и осталась на перроне до того момента, когда
экспресс тронулся и помчался, набирая скорость с каждым мгновением.
Я откинулась на сиденье, жесткое и не слишком удобное, и прикрыла
веки. Перед глазами стояло одинокое и несчастное лицо сестры, и эта
картина отдавалась болью в моем сердце.
Нельзя жить, как
мы жили последние годы. Ради близких я была готова на все. И сейчас
твердо решила, что выйду за этого Бруно, каким бы придурком он ни
оказался. Лишь бы только вытащить сестру и бабушку из ямы, в
которую мы себя загнали. И если он это сделает, быть может, моя
благодарность к нему со временем перерастет во что-то большее? Ведь
в самом плохом и уродливом человеке непременно найдется что-то
такое, за что его можно полюбить. Ну и пусть у этого Бруно
перекошенная физиономия. Вдруг он очень хороший и заботливый
фьорд?
Ехали мы долго.
Соседи временами что-то ели, до меня доносились аппетитные
дразнящие запахи. По вагону ходили разносчики, предлагая самые
разные варианты перекусов. Я глаза не открывала, делала вид, что
сплю. С собой взять ничего не догадалась, а то, что носили, стоило
очень дорого. Ничего, дотерплю до конца поездки. Вдруг в туалет
захочется, а чемодан бросать нельзя. Украдкой облизнула пересохшие
губы. Сидеть в одной позе было тяжело, а еще хотелось снять изрядно
опостылевшие туфли. Но нельзя.
Однако все рано
или поздно заканчивается. Кончились и мои мучения. Экспресс в
очередной раз начал замедлять ход, попутчики зашевелились, кто-то
пробасил прямо в ухо:
— Ну все,
Фринштад, приехали.
Я открыла глаза.
Мы только въезжали в город. Тянулись предместья с небольшими
аккуратными домиками. Потом пошли дома покрупнее и побогаче. Но
вокзал был ближе к окраине, до центра мы не доехали, и дальнейшие
изменения домов проследить не удалось.