– Мы не будем кашу! – говорила Вика, и уплетающая манку Ника тотчас откладывала ложку.
– Бабушка, а когда мы вырастем и выйдем замуж, у нас будет один муж или двое? – задавала вопрос Ника.
– Мы не понимаем, – размышляла Ника, крутя в руках трусики в ромашку, – дырок три, а ноги две. Куда нам ножки сувать?
– Туда, куда голова не пролезет, – отвечала Вика, уже примеряя отверстия к голове.
Дорвавшихся до близняшек психологов больше всего интересовал феномен невербального общения сестер Вишневых: они строили друг другу гримасы и активно использовали пантомиму, самую занимательную из которых специалисты нарекли «слон и заяц». Первая девочка прикладывала растопыренные ладони к ушам и высовывала язык (слон), а вторая через мгновение устанавливала сомкнутые кисти над макушкой, выставив одновременно над нижней губой два зуба (заяц). В зависимости от ситуации это могло означать следующее: подтверждать общее минорное состояние (нам скучно, нам неинтересно), призыв перейти в мажорный ряд (не грусти! улыбнись!), предложение помириться после затянувшейся ссоры и выражение взаимного несогласия:
– Плевать я хотела на твое мнение!
– А я на твое!
Еще Вишенки ужасно дрались, но стоило девчонок развести в разные комнаты, поднимали рев – требовали вернуть к сестре. При встрече бежали друг к другу и обнимались. Простые, нормальные дети. Только глаза фиолетовые.
По выходным навещать внучек приходила Маргарита Андреевна. Она сильно сдала. Мало того что потеряла любимую невестку, так еще и сына лишилась…
На похороны Михаил появиться не смог – пил дней пять, не приходя в сознание. Затем еще с неделю валялся на диване лицом к стене. Судьбой лежащих в инкубаторах дочерей не интересовался, а их имена, кажется, даже не расслышал. Вернувшись в один из дней от доктора Турецкого, Маргарита учуяла запах гари. Влетев на кухню, обнаружила сына, рвущего в клочья фотографии и сжигающего их на костре, устроенном в раковине. На щеках полыхал румянец, глаза горели, руки тряслись. Налицо все признаки помешательства.
– Пришла?! – зловещим, ничего хорошего не обещающим голосом обратился Вишнев к матери. – А ведь это ты! Ты во всем виновата! По врачам ее таскала! Если бы не ты и не они, – он почему-то тыкал пальцем в небо, хотя дочери, в отличие от жены, находились на земле, – Света была бы жива! Светка моя была бы жива!!!