Перейдя через мост, под которым несла свои мутные воды речка Пивоварка, оказались на опушке соснового бора, где Павловна запросила отдыха под тремя соснами-великанами с красновато-жёлтыми стволами, на ощупь теплыми, будто живыми.
Митя первый присел на реденькую травку, росшую из плотного покрова старых коричневых иголок, бросил взгляд в сторону, на серую песчаную дорогу, уходящую в сторону кладбища.
– Мама, давай зайдём к папе, это ведь не очень далеко.
– В саду работы много, сынок, а нам ещё идти да идти. Как-нибудь на днях обязательно сходим.
Мите ясно, что отца навсегда оставили лежать на кладбище под тяжёлым песком, кроме того он уже ознакомлен и с тем прискорбным обстоятельством, что всем людям без исключения суждено умереть и быть зарытыми собственными родственниками, однако привыкнуть к столь странной жестокости никак не может. Когда задумывает об этом, хочется плакать.
Ему кажется, что если они навестят отцову могилку, тому станет не так страшно и тяжело лежать под землёй. Он их там ждёт всё время, а они проходят мимо, бегут в сад, жалея времени и сил зайти, хотя дорога-просека упирается прямо в кладбище, которого отсюда только по дальности не видно.
Павловна так и не присела – отдыхала стоя, опершись одной рукой на розовую тёплую сосну, другую приложив ко лбу козырьком, как и Митя, глядела на песчаную дорогу, узкой полосой пронзавшую глубину бора.
Дорога уходит вдаль прямо, вроде пущенной стрелы, и сколько хватает глаза, нигде не сворачивает: иногда ныряет вниз и вновь возникает на очередной горке, с обеих сторон её плотно обступают высокие сосны.
В лесу не так жарко, как в городе, воздух свежее, прохладнее, Мите легко и приятно дышать полной грудью. На верхушке соседнего дерева сидит самый настоящий дятел, долбит клювом ствол. Внизу под ним – целая гора шишек.
Где-то совсем близко кукует, как плачет, невидимая кукушка.
«Кукушка, кукушка, скажи, сколько мне лет жить осталось?» – спросил Митя, подражая матери, и, затаив дыхание, слушал нескончаемое кукование.
Жить предстояло немало лет, от сердца отлегло, ему не хочется быть закопанным в глубокую могилу, и страшно даже думать, что мама бросит на его гроб горсть песка. Как бы глубок не был мёртвый сон, он бы обязательно проснулся от этого стука и очень долго плакал в темноте под землёй.