Я не отводила от жуткой картины глаз до тех пор, пока пламя
окончательно не погасло, оставив меня совершенно одну в ночной темноте. Не
знаю, какое чудо только что произошло, но я была ему благодарна за то, что
последнее мое воспоминание перед смертью будет совсем не тем, каким его
запланировал северянин. Я даже умудрилась подняться, кое-как укутаться в плащ и
добраться до ствола ближайшей ели, где и присела устало в ожидании сама не
знала чего.
Где-то вдалеке завыли волки, а может то были волнеры –
какая, впрочем, разница, чьи зубы будут рвать мою плоть? Напуганный конь давно
ускакал – воин так торопился поиздеваться надо мной, что даже не позаботился о
животном как следует. Я сидела, прислушиваясь к каждому шороху, и тревожно вглядывалась
в темноту до тех пор, пока глаза не начали слипаться. Вскоре бороться с усталостью
стало совсем невозможно, и я бессильно опустила веки, отдаваясь на милость
холода и этого леса. Тела я давно не чувствовала, только спутанные мысли
убеждали в том, что я еще существую. А после не стало и их, я слилась с зимней
стужей, со стволом равнодушной ели, с ночным воздухом, наполненным изящными
снежинками. Растворилась в этой укромной полянке…
Кто-то меня тряс. Я это поняла по тому, как подпрыгивало все
в моей голове.
– Дора! Дора! – сердито звал смутно знакомый голос.
Я не хотела к нему идти. Там, куда я направлялась, было так
тепло и спокойно, что, казалось, никто и ничто не сможет заставить меня
повернуть обратно. Никто, кроме единственного мужчины на свете.
– Тебе придется вернуться, Дора, – услышала я уверенное
предупреждение, и центр моей груди обожгло импульсом.
Потом еще одним и еще. От того места, где в меня врезались
друг за другом горячие искры, постепенно начало расходиться тепло, и мне это
страшно не нравилось. Так я начинала чувствовать, что все остальное мое тело
скованно холодом. Я словно превратилась в фигуру изо льда, которую пытаются
растопить жестокие мальчишки, тыча в одно место факелом.
– Не надо, – попросила едва слышно, еле-еле ворочая
непослушным языком. Надо же, я думала, теперь из моего рта смогут выходить
только облачка стылого воздуха.
– Умничка, – похвалил голос. – Говори еще со мной.
И я почувствовала, как мне начинают растирать руки и ноги.
– Не хочу, – захныкала я, попыталась отобрать свои
конечности, но они меня совершенно не слушались, будто отныне не принадлежали
мне.