– Что там, дедушка? – вяло спросила Ярина.
– Ничего, девонька. – Домовой брезгливо стряхнул пыль и побежал
за печку, чиститься. – Потом разберемся.
В другое время Ярина непременно сунула бы нос в подпол, но
пришлось сосредоточиться на приготовлении снадобий.
– А готовых у твоей хозяйки не осталось? – Ивовая кора совсем
рассохлась. Можно было бы сходить к реке, нащипать свежей, да
откуда сил на это взять?
– Поглядим!
Торопий, уже чистый, как из бани, затопал в горницу, долго
гремел там чем-то и наконец, пыхтя от натуги, выволок целый поднос
с пузатыми пузырьками. Настойки и зелья поражали: искристо-золотые,
туманно-серые, мутновато-бордовые, некоторые и вовсе поблескивали в
солнечных лучах, но вот беда, никаких надписей. Ярина отколупала
пробку с самого безобидного на вид – в нежно-сиреневой воде со дна
поднимались пузырьки. В нос тут же ударил запах гнилого болота,
тошнота подкатила к горлу.
– Не пойдет это, дедушка. – Ярина со вздохом вернула зелье на
место.
Что бы ни скрывали в себе снадобья, от них разило колдовством,
аж зубы сводило.
– Не разбираешься? – расстроился домовой.
– Знаю, что сила в них, а определить не могу.
Сестрица бы справилась: силы Нежке было не занимать, куда там
матушке, промышлявшей наговорами и знахарством. Даже отец гордился.
А ведь он обычно колдунов недолюбливал, предпочитал добрую
сталь.
Как же: настоящая чародейка в семье! Пусть и неученая. Самой
Ярине достались какие-то крупицы дара. Сказать стыдно.
***
Два дня она провела на печи, укрытая всеми найденными в доме
одеялами. Но все равно зуб на зуб не попадал – озноб ломал кости,
ввинчивался в виски. Мазь из спорыша помогла – синяки сходили, а
вот порошок ивовой коры действовал плохо. Открывала глаза Ярина
только для того, чтобы в полудреме выползти на двор или съесть
похлебку, приготовленную домовым.
– Ничего, – басил дедок. Он частенько забирался на печь и
прикладывал к ране тряпицу, смоченную в крапивном настое. Где найти
его умудрился? – Ты девка молодая, здоровая. Выкарабкаешься. Это ж
разве рана? Так, царапина. Вот жил я как-то у вояки одного в
хоромах…
Под это бормотание Ярина забывалась тяжелым сном и просыпалась,
чтобы выпростать руку из-под душного вороха одеял и нашарить кружку
с ягодным взваром, унимающим жажду.
Очередной переполох случился на третью ночь: низкий протяжный
вой сплетался с истошными воплями, рождая такую мешанину звуков,
что Ярину подбросило на печи.