Обычно с девчонками я другой, никогда не задумываюсь над тем,
что сказать. Слова сами слетают с языка. У меня много друзей среди
представительниц прекрасного пола, мы вместе тусуемся, ходим в
универ. Но с ними всегда было просто. А вот сейчас…
Правильно один из классиков сказал: когда ты влюблен,
становишься глуп, неуклюж и молчалив.
Я отлично понимал, что время уходит. И что если не начну
разговор прямо сейчас, незнакомка выйдет на одной из остановок и
исчезнет навсегда. «Все! Хватит молчать! Давай!» Я вдохнул
поглубже, открыл рот и…
Внезапно поезд закричал, как раненый зверь, завизжал тормозами –
металлом о металл, не к месту всхлипнул искаженным голосом
сбившейся радиотрансляции:
– Осторожно, двери закры-ы-ы… у-у-у… ва-ва-ва… – и затих,
растеряно мигнув светом в вагонах.
Резкий толчок экстренной остановки заставил пассажиров
повалиться друг на друга, толкаясь локтями и наступая на ноги
соседям. Меня отнесло в сторону от незнакомки. Я нашел ее
взглядом.
Лицо девушки почему-то сильно побледнело, а глаза испуганно
расширились. Она смотрела, не отрываясь, на того самого странного
парня с диким взглядом и каплями пота на висках.
Ему на вид казалось лет восемнадцать, не больше, на подбородке
торчали редкие волосинки, видимо означающие бородку, а еще я
заметил сломанные уши, остекленевшие мертвые глаза и… пояс шахида
под курткой!
Это он дернул кран экстренной остановки, запирая наш поезд в
туннеле метро, а затем распахнул куртку, демонстрируя обреченным
пассажирам взрывчатку.
– Сдохнете, собаки! – орет он на весь вагон.
В его голосе ненависть и тоска. А еще ему страшно. Так же
сильно, как и нам. Как и девушке. Она сидит прямо напротив
смертника, и ее бьет крупная дрожь.
Ужас, что царит сейчас в вагоне, почти осязаем. Он обволакивает
нас мутной душной волной, парализует дыхание, сводит спазмом живот.
Мы все вдруг очень ясно осознаем, что через несколько мгновений
перестанем существовать.
– Не надо! – одна из пассажирок, белая как мел пожилая женщина
умоляюще протягивает к шахиду трясущиеся руки. – За что,
сынок?..
Я машинально качаю головой: зря она это, просить и умолять его
бесполезно, он уже за гранью добра и зла, ничего не видит и не
слышит.
Мы обречены.
Бросаюсь вперед, чтобы закрыть девчонку собой, отгородить от
приближающейся смерти. Краем глаза успеваю заметить, как лицо
шахида искажает гримаса безумия. А на его поясе разгорается
крохотное яркое пламя.